Корсар

— Есть, — ответил Хирата.

— Адмирал желает знать имя офицера, который принял командование после разрушения рубки.

— Это я… виконт Хирата — Хирата шишаку!..

Он не сказал своего имени и только повторил фамилию и титул, чтобы все его предки имели справедливую долю в почести, оказанной их потомку.

Оба судна уже отдалялись друг от друга.

— Виконт Хирата, — крикнул офицер с «Татсуты», — имею удовольствие передать вам особую благодарность адмирала и его намерение отметить вас в своем донесении божественному императору.

Виконт Хирата, не отвечая, склонился до земли. Когда он поднялся, «Татсута» был уже вне досягаемости.

Горнист проходил по палубе. Хирата Такамори позвал его и отдал приказ играть вечернюю зарю.

— Перенести мертвых на ют… со всем почетом.

Ночь быстро надвигалась. Зажгли огни. Хирата Такамори, на время сложив с себя обязанности командира, ушел с мостика и обошел опустошенные проходы «Никко». Электрические провода были попорчены, но удалось установить временную проводку, и почти везде освещение действовало нормально.

В конце своего обхода Хирата Такамори дошел до юта и, сделав два поклона по древнему обычаю, осмотрел убитых…

Их было тридцать девять. Их положили в два ряда, одного около другого, под двойным дулом гигантских орудий-близнецов. Они спали там — их растерзанные тела были собраны и останки зашиты в мешки из серого холста: их спокойные лица улыбались под лунным светом. Два квартирмейстера с фонарями в руках освещали каждого покойника в лицо. Молодой мичман почтительным тоном делал перекличку. Сперва он прошел мимо трех пустых мешков: останки капитана и двух старших офицеров так и не были найдены.

Перед четвертым мешком мичман назвал:

— Капитан Герберт В. Ферган.

Хирата Такамори наклонился. Английский офицер был ранен осколком снаряда ниже подбородка — в горло. Сонные артерии были перерезаны и совершенно разрушен спинной мозг.

— Где он был убит? — спросил Хирата.

— В 12-дюймовой башне.

— Э!.. Умереть везде можно.

Это было единственное надгробное слово над Гербертом Ферганом.

Перед пятым мешком мичман произнес:

— Лейтенант Иорисака Садао.

Хирата Такамори остановился как вкопанный, открыл рот, чтобы что-то сказать — и замолчал.

У мертвого маркиза Иорисака Садао были широко открыты глаза. И казалось, что они еще смотрят… прямо перед собой — прямо через жизнь — смотрят презрительно, гордо, торжествующе…

Быстро, неровными шагами виконт Хирата прошел один за другим оба рада спокойно спавших мертвецов…

Мичман, отдав честь, хотел удалиться. Виконт удержал его, назвав по имени:

— Наримаза, не сделаете ли вы мне честь зайти в мою каюту?..

— Почтительно готов сделать это, — ответил поспешно мичман.

Они спустились вместе. По знаку виконта мичман присел на колени. Циновок не было — современные правила не разрешали их на военных кораблях: они слишком легко воспламенялись. Но Хирата бросил на пол два бархатных четырехугольника.

— Простите мою невежливость, — сказал он, — я позволю себе при вас отдать распоряжения на ночь прежде всего…

— Умоляю вас, — ответил мичман.

Вошли старшины, которым виконт передал приказы. Когда все удалились, Хирата Такамори взял кисточку и начертил на двух страницах своего блокнота несколько сот красиво выведенных знаков.

— Простите мне, — опять сказал он, — но все это было необходимо.

Он вырвал исписанные страницы и протянул их мичману.

— К тому же, это — для вас… если вы удостоите оказать мне милость быть исполнителем моей последней воли.

Пораженный, мичман взглянул на своего начальника.

— Да, — сказал Хирата Такамори. — Я, Наримаза, сейчас покончу с собой. И буду вам крайне обязан, если вы, принадлежащий к очень благородному дому хороших самураев, будете любезны оказать мне помощь при харакири.

Молодой офицер больше не удивлялся и остерегся задать какой-нибудь нескромный вопрос.

— Вы оказываете мне и моим предкам несказанную честь, — просто ответил он. — Я очень счастлив, что могу служить вам.

— Вот мой меч… — сказал Хирата.

Он вынул из лакированных ножен великолепный древний меч, рукоять которого была из кованого железа в форме дубовых листьев. Он обернул клинок в шелковую бумагу и протянул меч мичману Наримазе.

— Я в вашем распоряжении, — почтительно сказал мичман, принимая меч.

Хирата Такамори опустился на колени напротив своего гостя и заговорил по правилам учтивости.

— Наримаза, так как вы удостаиваетесь служить мне секундантом в этой церемонии, то надлежит, чтобы вы узнали ее причину. Сегодня утром, во время беседы, которой почтил меня маркиз Иорисака, мой слабый рассудок побудил меня произнести некоторые слова, неприличие которых я понял сегодня вечером. Я думаю, что предпочтительно будет смыть эти слова кровью.

— Я не буду противоречить вам, если таково ваше мнение.

— Так значит вы будете добры подождать, пока я приготовлю все, что надо?

— Со всем почтением.

Нечто вроде маленькой уборной примыкало к каюте. Виконт Хирата удалился туда, чтобы облечься в установленную обрядом одежду.

Он возвратился.

— Поистине, — сказал он, — я смущен: вы слишком далеко простираете вашу любезность.