Корсары султана. Священная война, религия, пиратство и рабство в османском Средиземноморье, 1500-1700 гг.

29 января 1650 года неприятности ждали и алжирский парусник (30 пушек, 300 человек), напавший на гамбургский торговый корабль «Святой Иоанн Креститель» (Saint Jean-Baptiste), на палубе которого находилось двадцать два мальтийских рыцаря. Ветераны и моряки сражались пять часов и сумели отбить семь пиратских атак. В последней, когда несколько пиратов отступили на корму, где было легче обороняться, их всех убили, взорвав пороховой бочонок[1260].

Другое известие напечатали в Gazette de France. 24 марта 1660 года в акватории Йерских островов два французских парусника, восемь часов сражаясь против семи алжирских кораблей, сумели отбить натиск четырехсот мусульманских солдат[1261]. А 25 июня 1681 года голландское судно (160 тонн, экипаж – 16 человек, 12 пушек) успешно отбилось от корсарского корабля с тридцатью восемью пушками, а кроме того, четырнадцать из трехсот корсаров погибли и столько же получили ранения[1262]. В 1691 году за 60 фарсахов от Лиссабона на португальский парусник (20 пушек) напало судно из Сале (18 пушек); однако португальцы успешно отразили три попытки абордажа. Погибло восемнадцать, а может, и двадцать пиратов, а из португальцев, которых было сорок пять – семеро, и еще четырнадцать были ранены[1263].

Грабеж

Если корабль сдавался или его захватывали в бою, грабеж проходил дисциплинированно, – чтобы не только получить опись всей добычи, но и равномерно ее распределить, учитывая дань и налоги. Если солдаты в бою бросались грабить, все могло тут же усложниться. Пираты, подплывая на шлюпке к сдавшемуся судну, могли набрать себе товаров и провианта (provisions des bouches) у моряков и пассажиров. Реису доставалось все, что было в капитанской каюте. Корабельный ходжа отвечал за то, чтобы никто не сумел добраться до товаров, сложенных на палубе, под ней или в каютах[1264]. Бывало, о грузе допрашивали и капитана с кладовщиком[1265].

Пассажиры, понимая, что их возьмут в плен, пытались скрыть свое богатство, рвали на себе одежду и прятали дорогие вещи. Дю Шастеле де Буа повествует о том, как это происходило. От разбойников всеми способами утаивали легкое золото (серебра это, впрочем, не касалось). Кто-то делал из золота браслеты, кто-то прятал его под мышку или в рукав рубахи, скрывая блеск (obscurcir son éclat à l’ombre d’une manche de chemise, et aveugler la clairvoyance des corsaires). Другие запихивали золото поглубже в ботинки, надеясь, что стыд не позволит корсарам туда заглянуть. Кто-то прятал золото за пояс, подшивал под шапку; были и те, кто легко сгибал монеты вроде пистолей (pistole)[1266] и экю[1267], а затем проглатывал их[1268]. Машкареньяш упоминает о женщинах, прятавших драгоценности в волосах либо же под юбкой (saya)[1269]. Похоже, попутчикам Хеберера, мальтийским рыцарям, тоже удавалось прятать деньги вместе с драгоценностями (kleinodien), залепляя их в длинные волосы при помощи битума (mit Bech hinden in der Anckel in das Haar eingekleibt), пусть даже их пленили не в море, а на побережье Александрии, куда те сбежали[1270].

Вот еще одна интересная история: курьез с месье Вайяном, которого Кольбер, могущественный министр Людовика XIV, отправил в Италию, Сицилию и Грецию собирать для короля медальоны. Когда Вайян, попавший в плен к алжирским корсарам, сумел бежать и возвращался домой, корабль, на котором он плыл, встретил пиратов, шедших из Сале. Опыт, должно быть, научил француза тому, насколько важны деньги в неволе: в панике он тут же проглотил двадцать медальонов. С попутным ветром кораблю все же удалось уйти от пиратов, и Вайян сумел перевести дух в каюте корабельного доктора. Но ни слабительные, ни рвотные не помогли, и пришлось обращаться к другу-врачу мосье Дюфору в Лионе. На вопрос удивленного доктора, как Вайяну удалось проглотить столько металла (медальоны весили по 150–200 граммов), тот ответил: «На моем месте вы съели бы не только медальоны, но и весь корабль, лишь бы пережить тяготы плена» (Si vous aviez été en ma place, vous auriez peut-être avalé, non seulement les médailles, mais la barque même, s’il avait été possible, pour adoucir les amertumes de la captivité)[1271].

Еще один способ испытал месье де Каэнь, другой французский путешественник, – можно было спрятать деньги за корешок старинной книги или же, если очень понадобится, найти среди пиратов, взошедших на палубу, земляка – мюхтэди или пленника – и передать ценности ему. Тот вряд ли стал бы забирать деньги: Каэнь мог рассказать обо всем реису, и тогда его соотечественника сурово наказали бы за утаивание добычи[1272].