Корсары султана. Священная война, религия, пиратство и рабство в османском Средиземноморье, 1500-1700 гг.

Тот же Стамбул давал корсарам и часть сырья, и материалы, необходимые для военных нужд. Как мы уже знаем, алжирский бейлербей Хасан-паша, потерпевший поражение во время осады Орана, выпросил у Стамбула не только полторы тысячи добровольцев и флот, состоящий из 40 галер, но и порох с ядрами (pelota); кроме того, столица прислала ему еще и 100 000 дукатов[1869]. Османы же, ценя корсарский вклад в развитие их флота, приказали местным властям не жалеть для всех желающих построить корабли ни сырья, ни «запрещенных» военных материалов[1870]. И как раз в те дни, когда Хасан-паша попросит у столицы пушки с ядрами, оттуда отправятся в путь три карамюрселя с древесиной: один – к берегам Алжира; два – в Триполи[1871]. Действительно, реестры «мюхимме», чьи даты совпадают с рапортом, найденным в испанских архивах, тоже отмечают, что бейлербей Триполи Тургуд-реис наряду с древесиной, лесоматериалами и галерными веслами захотел двести мюдов зерна [османская мера веса, равная 875 г]; ему их сразу же прислали[1872]. В 1659 году садразам (осм. великий визирь) Копрюлю Мехмед-паша, разгневавшись на алжирцев, упразднил посты бейлербеев и отправил их в Измир. Первая же его санкция свидетельствует о козыре столицы: он запретил гази продавать зерно и набирать левендов на османских побережьях[1873].

Исследования Юсуфа Альперена показывают, что гази даже в XVIII веке получали из Стамбула древесину; стволы; реи; паруса; тросы; дрот из Фатсы (город на побережье Черного моря); якоря; материал для конопачения; столярные инструменты; железные и бронзовые пушки; мортиры; ядра, в том числе картечь и «паланкете», призванные сбивать мачты и паруса; черный порох; железную руду и даже сухари[1874]. За корсарами, в свою очередь, признавалось право не платить налоги за лес, поставляемый в Магриб. Может даже показаться, что Стамбул проявлял безграничную щедрость, если учесть еще и то, что корсарам доставалось в дар немало линейных галеонов с османских верфей. Следует добавить и то, что большинство пушек, поставляемых в Магриб, отливались из железа, и только мелкокалиберные – из бронзы[1875].

Пусть мы и не можем исчислить той выгоды, какую получили корсары благодаря трофеям, добытым в совместных кампаниях с османских флотом, все равно возможности, которые давало присоединение к государству, особенно в военные годы, поражали морских разбойников. Пойдем с самой вершины: пока капудан-ы дерья становились такие реисы, как Хайреддин (1534–1546), Улудж Али (1571–1587) и Улудж Хасан (1588–1591), многим корсарам (в том числе и упомянутым) по крайней мере в XVI веке удавалось занимать посты бейлербеев в вилайетах Магриба. Также наряду с назначением «каидов» в санджаки указанных бейлербейликов корсары могли занять должность санджак-бея или же дерья-бея («морского бея») в приморских городах вилайета Джезайир-и Бахр-ы Сефид, подвластных капудану[1876].

Кроме того, немало возможностей давало имперское адмиралтейство. Именитых корсаров назначали руководить малыми флотами в качестве капуданов Кавалы[1877] и Александрии. Как нам известно, реисы вроде Пири, Сейди и Курдоглу были индийскими капуданами. Другие знатные корсары становились капуданами добровольцев-левендов или же азеб-агасы, возглавляя соратников в прибрежных санджаках Влёры и Эгрибоза (Эвбеи)[1878]. Порой на корсаров возлагались и другие обязанности. Так, в 1583 году один из реисов Терсане-и Амире по имени Меми был назначен «мюбаширом», чтобы ловить лодки пиратов-левендов, творящих «безобразия и бесчинства» в Мраморном море[1879]. Самым опытным корсарам-реисам поручали и охрану казначейских судов, следовавших из Стамбула в Александрию, и сопровождение всех, кто морем добирался на свое новое место государственной службы. Скажем, лично Пири-реис перевозил Ибрагима-пашу в Египет после того, как Хаин (тур. «предатель») Ахмед-паша поднял бунт.

В завершение добавим, что корсары, получая должности чиновников в Дерсаадет, должны были иметь рекомендацию от магрибских бейлербеев или же капудан-ы дерья, а потому стремление влиться в государственную структуру способствовало образованию в их среде целых патронажных сетей[1880]. Как мы показали в одной из публикаций[1881], такие сети не просто объединяли корсаров, перемещавшихся из порта в порт, но и позволили им сплотиться в могущественную силу, порой способную определять стратегию империи.

Обратная сторона медали: границы сотрудничества