Корсары султана. Священная война, религия, пиратство и рабство в османском Средиземноморье, 1500-1700 гг.

Конечно же, экономический вклад корсаров не измерить лишь пополнением казны. Похоже, Османы поддались эпидемии взяток и пишкешей[1840], как и всех патримониальные империи досовременной эпохи. И корсарам тоже пришлось приносить подношения в империи, где каждый должен был упрочивать связи через подарки и пешкеши, если хотел завоевать благосклонность султана с вельможами и получить высокую должность. Например, в 1553 году Хайреддин, впервые попав на прием к султану Сулейману Кануни (Пышному), подарил ему вместе с гулямами [дворцовые рабы, 21 человек] и двумя евнухами много драгоценных вещей: серебряный кувшин, серебряную машрапу (вид металлической кружки); коралловую корону; пару часов и разноцветные ткани, среди которых были французский бархат, атлас, кемха [вид шелка] и сукно[1841]. Он ублажил и падишаха, когда возвратился из похода на Тунис, завоевав его в 1534 году, а затем потеряв. Едва сумев сбежать из Туниса, Хайреддин напал на Маон, захватил там 6000 рабов, а когда узнал, что Карл V возвращается в Италию, то во главе двенадцати кальетэ, полных невольников, тут же взял курс на Стамбул[1842].

По традиции за назначение на пост давались взятки высоким должностным лицам. В письме венецианского байло (1566), где говорится о переменах, связанных с восхождением Селима II на трон, упоминается и о том, что назначение в Триполи стоило Улуджу Али 50 000 дукатов, то есть около 3 000 000 акче. Эти деньги равнялись затратам на проживание одного бейлербея на протяжении целых четырех лет[1843], и половина их ушла великому визирю, другая – капудан-ы дерья. Согласно тому же письму, и Мехмед, пожелавший получить пост бейлербея в Джезайир-и Бахр-ы Сефид [вилайете Алжир], поднес Селиму 30 000 дукатов, еще когда тот был сыном шаха, а 10 000 дукатов, врученные великому визирю Соколлу, сразу же помогли ему достичь цели[1844]. Много лет спустя после этого упомянутый Мехмед, сын знаменитого корсара Салиха-реиса, попадет в плен у Лепанто и, освободившись из неволи, опять попытается дать Соколлу бакшиш в размере 30 000 дукатов, притом через испанцев[1845].

Карта 18. Балеарские острова

В любом случае Стамбул тоже получал свою часть добычи от ежегодных набегов, пускай и не напрямую. Как мы уже упоминали, доля, которую столица изымала у бейлербеев, менялась от восьмой до пятой части. Однако следует добавить, что бейлербеи были обязаны выплачивать меваджиб[1846] янычарам, и в их собственный карман мало что попадало. Как мы убедимся ниже, в XVII столетии выплачивать меваджиб придется многим из них. Некоторые даже залезут в долги, чтобы спасти свои головы, и продадут все свое имущество[1847], иных же янычары возьмут под арест, не позволив возвратиться в Стамбул[1848]. Кто-то даже принимал яд, сводя счеты с жизнью, если только это не портовые легенды, придуманные рабами[1849]. Но все-таки были и бейлербеи, имевшие прибыль именно благодаря своему посту. Не зря ведь кого-то отправляли на эту должность, а кто-то соглашался ехать за море ради нее.

Важно, что Стамбул не успокоился и принял определенные меры, чтобы увеличить свою долю от добычи. Например, в начале 1640-х годов великий визирь Кеманкеш Кара Мустафа-паша[1850] послал в регион Тунуслу (тур. «тунисец») Шейха Мехмеда, человека из своей свиты, сделав его «кассам-ы гузат» (осм. kassam-ı guzât, чиновник, назначенный разделять добычу и добро газиев). То, что Мехмед, ответственный за справедливое распределение добычи[1851], получит свой пай «в награду за службу», принималось как данность. Если обратить внимание на то, что патримониальная османская администрация представляла собой структуру, образованную из придворных[1852], то несложно прийти к выводу, что сам визирь пытался опосредованно взимать налоги с Магриба, отправив туда своего человека[1853]. Должно быть, и наши гази пришли к похожему выводу: в любом случае, если даже они не могли из-за страха проявлять откровенное неповиновение «почтенному приказу», то по крайней мере им удавалось не выделять Мехмеду никакого пая или же, по выражению Наимы, «не давать повода к чему-либо цепляться». Мехмед, возвратившись в Стамбул, попросил помощи у Мустафы-паши («усиления важного дела»), но великий визирь, не терпевший неудач, разгневался и отослал его назад. Возвратившись в Магриб, Тунуслу заново попытался стать «кассамом», но на сей раз янычары его арестовали и «казнили по политическим мотивам», которые озвучил уже иной посланец Стамбула[1854].

Наконец подчеркнем, что как минимум в XVI столетии Османы не забывали напомнить о своих правах и о захваченных корсарами невольниках, особенно если те были «именитыми» господами[1855]. Наряду с такими аристократами, как Диего Пачего и Сципион Чикала (Джигалазаде Юсуф Синан-паша), в Стамбул попали и экзотические пленники вроде сорока жителей индийского города Кочин, захваченные где-то на суше[1856].

Чего ждали корсары от Стамбула?