Корсары султана. Священная война, религия, пиратство и рабство в османском Средиземноморье, 1500-1700 гг.

Османы не могли не вмешиваться в дела бейлербейликов, особенно если требовалось предотвратить конфликт. Чаще всего ссоры среди западных оджаков возникали из-за проблем с границами. В 1571 году Стамбул по желанию тунисского аяна передаст земли в окрестности Кайруана не под управление Триполи, а завоеванному за два года до этого Тунису, в те дни – санджаку Алжира[1988]. Спустя восемь лет очередное противостояние Туниса и Триполи коснется Кайруана, Монастира, Гафсы и Суса; тогда Стамбулу придется решать проблему, издав целый ряд приказов[1989]. Накануне окончательного завоевания Туниса перечисленные города подчинялись Триполи, но по традиции принадлежали тунисскому султанату. И когда их начнут отбирать у тунисского бейлербея с янычарами, те окажут сопротивление, а в 1588 году, вновь подняв голову, заявят права на Сфакс и Габес[1990]. В Аситане-и Саадет [осм. «Столица счастья»] будут также рассматривать похожий пограничный конфликт, обеспокоивший Алжир с Марокко, и Стамбул не замедлит вмешаться, пусть даже Марокко не входило в Мемалик-и Махрусе[1991].

В XVII столетии распри между бейлербейликами могли перерастать в настоящие войны. В 1613 году Тунис отобрал у Триполи Джербу, в 1628-м два вилайета опять сцепились, а после 1675 года Алжир и Триполи не раз оккупировали Тунис и даже осаждали его столицу, ввязавшись в борьбу за трон. В 1756 году алжирцы еще раз напали на Тунис[1992]. Понимая, что им не выдержать войны с двумя соседями, тунисцы найдут лишь один выход из положения: отправить делегацию в Стамбул. Тогда Османы назначат новых бейлербеев в оба вилайета – и в Алжир, и в Триполи, – чтобы те «разобрались в состоянии [их] дел и наладили отношения [между ними]». Столица приказывала вилайетам присылать уполномоченных представителей в случае судебных разбирательств касательно раздоров; далее в Диван-и Хумаюн обе стороны ожидали «правосудия» в присутствии визирей и казиаскеров [главных судей]. Однако в 1694 году алжирцы с трипольцами довели конфликт до осады Туниса, показав, что упомянутые меры мало способствовали миру. И в дни, когда османские войска сражались едва ли не со всей Европой, столице оставалось только приказать всем участникам распрей действовать «в идеале мира и полноте единения», а еще пригрозить «проклятием и многими бедами»[1993].

Пусть даже в XVII столетии влияние Стамбула на западные оджаки значительно ослабло, Османы не всегда безмолвствовали в ответ на конфликты в вилайетах. Волнение Стамбула по поводу столкновений тех, кому надлежит вести газу ради благой веры, ярко передает стиль хатт-ы хумаюн [фирмана, написанного лично султаном], отправленного за полвека до описываемых событий, когда Алжир вновь напал на Тунис: «Ныне, когда вы все мусульмане, и мои рабы, защищенные моим именем и милостью, и мои гази, что бьются на границе с презренными кафирами во имя веры, и когда все неверные страшатся вас, подобает ли теперь, чтобы мусульмане воевали и сражались между собою? Разве кафиры не злорадствуют, прослышав о таком?..Преодолев истоки и причины этих бед, покаявшись и отказавшись от подобных дел… быть вам в любви и дружбе… Вы братья по вере, и не вам потешать кафиров… Ради чистоты душ моих великих предков, порицаю, караю вас и подчиняю, да будет все это в назидание миру»[1994].

Порой столица вмешивалась и не в столь важные дела. Скажем, когда вспыхнул скандал по поводу того, кому стоять в диване справа, янычарам или азебам, Стамбул посчитал нужным выстроить всех так, «как повелось с давних времен – каждый на своей стороне»: янычары справа; азебы слева. В 1587 году столица велела янычарам не вмешиваться в спор бывшего бейлербея Триполи с бейлербеем Туниса, оставив право решать за кади, – вот и еще один образец усилий по защите правосудия и усмирению янычаров[1995].