Косьбище

А я пока костюмчики птичьи разглядываю. Интересно, у всех нормальных крестьян одежда белая. Это целое искусство. Как полотно белить — даже в девятнадцатом веке в сказках рассказывали. На Святой Руси довольно чёткое соответствие между социальным статусом и цветом одежды. Красное — только у князей. Ну, не так жёстко как бывало в Китае. Там за жёлтую нитку в одежде могли и голову отрубить. Чёрный цвет — монахи, священники, платки у вдов. Зелёный, бурый — купцы, служивые. Серый — нищие. «Благородный серый цвет» — здесь этого не просто нет, здесь даже слов таких не поймут. Домотканое грубое полотно без обработки имеет как раз нищенскую серость. А уж при длительной носке… Убогие — у бога. «Блаженны нищие духом». В серости, болести, грязи, вони…

А крестьяне пока носят белое. Это потом, в девятнадцатом веке, дворяне, всякие прогрессисты с либералами, будут говорить о крестьянах: «серый брат». После столетий крепостного права, когда всё белёное полотно у крестьян веками забиралось и продавалось.

К примеру, в 40-х гг. XIX в. торговля льном, благодаря законодательным мерам очень усилилась. Лён занял первое место в российском экспорте. В 1843 году его вывезено было на 19 млн., между тем как вывоз хлеба не превышал 12 млн., сала — 12 млн., пеньки — 7 млн. Рублей. Серебром.

Так что пейзане должны быть в белом. А эти маскарадные костюмы отнюдь не белые или серые, а грязно-бурые, с нашитыми тёмными птичьими перьями и клоками шерсти. А вот крылья — кожаные. Не как у птиц, а как у летучих мышей. Которых на Руси называют нетопырями. Опа!

В реальности нетопырь — маленькая, до 20 грамм, летучая мышь. Но во всём мире к этому чисто насекомоядному зверьку удивительно злобное отношение. То он кровь сосёт, то с нечистью знается. Сказок по-напридумано куча. И, как высшая форма подсознательных человеческих страхов, маленький летучий зверёк превращается в кошмар человечества — в человека. Нет для человека ничего страшнее, чем свой же брат-хомосапиенс. Но — модифицированный. Упырь. Живой мертвец. Тоже сосёт кровь. Прикидывается румяным здоровым мужиком или страстной красавицей вольного поведения, проникает в жилища, особенно на праздники, и ночью, когда хозяева и гости заснут…

«Потом из них была уха
И заливные потроха…
Потом поймали жениха
И долго ели…».

Упырь примерно соответствует вампиру и вурдалаку. Но ещё в 19 веке народная традиции чётко различала всё три этих типажа. И не только различала: Иван Франко описывал как в его родной деревне живых людей протаскивали через костёр, заподозрив в них упырей. И не надо хихикать над бедными «западенцами» — у нас, в России, осиновый кол в солнечное сплетение или в спину, как специфическое средство успокоения упыря, употреблялся ещё в гражданскую.

Может быть потому, что в средневековье чётче понимали — кто такой упырь и откуда он взялся, то даже и имя такое было: одного из новгородских священников 11 века так и называли в официальных документах — Упырь Лихой. Интересно, как с таким прозванием в церкви священником служить? «А сейчас, добрые люди христианские, помолимся Господу нашему о даровании родным и близким жизни долгой и полнокровной. Ну, батюшка, Упырь Лихой — начинай».

Мои смерды днем толковали об упырях, которые набегут на запах крови. И из-за которых нельзя ничего в лесу оставлять — попятят. Факеншит! Явная нестыковка: если кровосос, то зачем ему коса? Горло резать? Если жулик, то зачем ему запах крови… Ой дурят меня здесь, ой дурят… Надо разобраться, однако.

Пока Ноготок разогревал на костерке кочергу для допроса матёрого, мы с Суханом подхватили молодого и потащили в другой сарай. Может, они по одиночке разговорятся? Связанный парень шагнул в дверной проём и встал. Что такое «как вкопанный» понимаешь, когда в такого «как» врезаешься головой. Больно.

Я сначала разозлился на этот… «столб самовкопавшийся». Потом проследил за его взглядом. Парень смотрит в угол сарая безотрывно. Хоть бей его, хоть режь, хоть кусками ешь. Неужто у них тут и вправду какая-то «яйцекладка»? Тихонько скулит. Сквозь сжатые намертво зубы. Только щека судорогой подёргивается. Что-то мне такое знакомо… По городскому фольклору 20 века.

«Но дней минувших анекдоты
От Ромула до наших дней
Хранил он в памяти своей».

Ага. Это — про меня. Ну, и про Евгения Онегина — тоже.

Идёт как-то конференция по разоружению в Женеве. Пленарные заседания, встречи, визиты, беседы, банкеты, рауты… Новоприбывшая дама на одном из таких мероприятий знакомится… ну естественно — с дипломатом. Манеры, костюм, тон… выше всяких похвал. Изыскан, дипломатичен, демократичен и просто хорош собой. Только одна странность: временами лицо как-то… перекашивается судорогой.

– Месье, извините за нескромность. Эта судорога у вас… после ранения в какой-нибудь «горячей точке»?

– Нет, мадам. Просто… так бабу хочется, что аж скулы сводит.