Кощеево седло

Буян Ядрейкович невольно покосился в сторону проводника и закусил губу, пошевелил недовольно усами. А только чего недовольничать, коль сам виноват?

Плати вот теперь за своё «сразу», Буяне Ядрейкович!

Добро, коль девка беглая в Моховую Бороду не рванула сразу, не сообразила, кого ищут Мстиславли вои в кривской дебри.

Потому и надо было спешить.

В глубине леса было мрачно и тихо, только кружились в воздухе хлопья снега.

– Не заблудимся? – спросила княгиня осторожно, чтоб не обидеть Гордяну. Девушка тяжело дышала, то и дело утирая раскрасневшееся лицо. Не заболела бы, – подумалось Бранемире с беспокойством.

Они уже отделились от обоза и шли через чащу на северо-запад, туда, где, по словам Гордяны, были владения ведуньи.

– Не должны, – ответила Гордяна, вглядываясь в лесную чащу. Беспокойство княгини она поняла и отвергла: – Не слягу, госпожа, не бойся! До Чёрного камня не слягу, а после… после Летава подымет на ноги.

Она задержалась на несколько мгновений, оказавшись рядом с Купавой, и сказала негромко, так, чтобы княгиня не слышала:

– Ты, Купаво, сердца на меня не неси. Люб мне муж твой, про то ты ведаешь… Я и траву заговорённую на него у ведуньи брала, зелье приворотное…

– Ты!.. – Купава схватилась за сердце, крепче прижала к себе маленький свёрток – крепко запелёнутого Жихоря.

– Да не бойся, – усмехнулась Гордяна. – Зелье то у меня в Мяделе осталось… небось и сгорело с домом вместях. А я может, и помру… чую, горячку я сегодня подхватила. Так что сердца не неси на меня… так мне Лада велела… а с богами спорить – сама ведаешь…

Девушка свесилась с седла, на ходу зачерпнула ладонью горсть снега, растёрла по горящему огнём лицу – видно было, что ей нехорошо. Огура только придержал её за пояс, подумав про себя – я тебе помру. Только попробуй мне…

Тучи уже начали опадать на землю густыми снеговыми хлопьями.

4

Над верхушками леса гудел ветер, нёс густо, словно ложкой в котле перемешанные, хлопья снега. А внизу, под деревьями было тихо, и снег падал медленно.

Буян Ядрейкович соскользнул с седла, остановился над следами, припал на одно колено, словно что-то стараясь разглядеть, словно что-то мог понять, если будет глядеть ближе и дольше.

На чётко продавленные в рыхлом сугробе следы саней, копыт и лыж крупными хлопьями падал снег, вот-вот и укроет. Надо было спешить, так и потерять след можно. А то и заплутать.

Плесковский наместник поднял голову, встретился взглядом с Серомахой. Старшой глядел, прищурясь, и по его лицу Буян понял, что вой что-то хочет сказать, но раздумывает – надо ли.

– Ну, говори, – бросил он подымаясь на ноги и выбирая повод. Конь задрал голову, упрямясь, но Буян одолел. Отогнув длинную полу крытого шитым аксамитом стегача, он сунул в стремя носок тёплого сапога и рывком взлетел над седлом. Сел плотнее, повёл плечами, поправляя стегач под кольчугой. И снова поворотился к Серомахе. Старшой, меж тем, успев подумать, сказал:

– Они разделились.

– Это и так понятно, – хмыкнул Буян, сметая с усов подтаявший снег. – Ещё что скажешь? Княгиня где?

Следы и впрямь разделялись. Один след уходил к северо-востоку – утоптанная копытами тропа, накатанная санная колея. Не меньше десятка подвод прошло. И десятка полтора верховых. Второй след уходил к западу, к Нарочи – множество следов подкованных копыт. Тут был не обоз, тут уходила дружина.

– Туда ушло не меньше сотни верховых, – Серомаха кивнул в сторону Нарочи. – Скорее всего, княгиня там.

– Почему? – Буян сам думал так же и спрашивал только для того, чтобы проверить свои догадки.

– Безопаснее, – вой пожал плечами. – Быстрее. Пока она с обозом тащится… да и людей там мало. Буян подумал ещё несколько мгновений, перекатывая по челюсти желваки, дёргая усом, потом кивнул, соглашаясь.

– Добро. Идём за дружиной.

Ему и в голову не могло прийти, что полоцкая княгиня решится пойти с обозом, а потом и от него оторваться и сама-десятая, с маленьким сыном на руках, бросится в чащу на милость ведуньи.

Лыжи многоголосо свистели по снегу, мальчишки шныряли тут и там, то и дело подныривая под заснеженные ветки деревьев.

Старые, получив весть от Вълчко, мгновенно велели трубить тревогу. Но коней на всех мальчишек-волчат, щеголявших после летнего боя с литвой бритыми головами и чупрунами на темени, не нашлось – в войском доме было с полсотни воспитанников, а коней – всего десяток вместе с тем, на котором прискакал Чупро. Поэтому мальчишки шли на лыжах. И то Старые взяли не всех – десяток самых младших оставили приглядеть за домом.

Остальные наступчиво скользили на лыжах по лесу, и лес полнился шелестом и свистом снега под полозьями.

«Скользить. Не падать».

Плотно облегает худое тело тёплый доспех, давит на голову шелом. Тянут плечи перевязи тула с налучьем и меча, руки привычно толкаются копейным древком, рука то и дело тянется утереть пот со лба, чтобы глаз не заливал. От стёганых доспехов мальчишек в холодном зимнем воздухе столбом стоит пар, облачками подымается к верхушкам деревьев.

«Скользить. Не падать!»