Кошка и Токио

Она повернулась, куда показывает муж, и проследила взглядом за его указательным пальцем. Он на кого-то указывал. На мужчину… решительно ковылявшего к ней.

Риоко непроизвольно вскинула ладонь ко рту.

Впервые она видела отца, так сказать, во плоти с металлическим протезом вместо ноги. Он не показывал это дочери по «Скайпу» и вообще ни словом об этом не поминал. О том, что с ним случилось, Риоко знала скорее по телефонным разговорам с врачами и медсестрами больницы, где он лежал. Но это никак не подготовило ее к реальной ситуации. Ей стало стыдно – причем не только за испытанное сейчас потрясение, но и за то, что позволила своей реакции выплеснуться наружу. И ведь ей следовало быть рядом с отцом после того, как это случилось, и всячески его поддерживать! Почему она так долго не могла к нему приехать? Ее щеки загорелись от стыда.

– Рио-тян! – радостно воскликнул отец.

Он энергично помахал ей рукой и просиял до ушей при виде Гена. Прохромав мимо Эрика, поцеловал дочь в щеку, не отрывая от крохи счастливых глаз.

– Okaeri nasai, – негромко произнес он. – С возвращением!

У Риоко на глаза навернулись слезы, в горле застрял комок.

– Tadaima, – откликнулась она. – Я дома. – Единственное, что смогла выдавить.

Внезапно сообразив, что обошел вниманием Эрика, отец развернулся, чтобы пожать ему руку, а тот церемонно поклонился. Так они некоторое время переминались друг перед другом, словно в комичной сценке, – неуверенные, то ли пожимать друг другу руки, то ли кланяться.

Наконец Таро схватил Эрика в крепкие объятия и уже по-английски воскликнул:

– Эрик-сан! Добро пожаловать!

– Здравствуйте, Таро-сан! – Тут Эрик смущенно повернулся к Риоко: – Э-э… детка… скажи еще раз, как по-японски «Давно не виделись»? Нет, подожди… Я вспомнил! – Он вновь повернулся к тестю и четко произнес: – Hisashiburi!

– Точно! Hisashiburi, Эрик-сан! Ты просто отлично говоришь по-японски!

– Да нет, пока что ужасно, – словно застеснявшись, почесал щетинистую щеку Эрик. – Совсем все забыл.

– А знаешь… самый лучший способ… улучшить свой японский? – слегка спотыкаясь на английском, спросил Таро.

– Нет, – ответил Этик. – И как?

– Посидеть за сётю. – Таро жестом изобразил, будто пьет. – Или за пивом.

Оба рассмеялись.

Риоко улыбнулась тому, как славно они общаются, несмотря на языковой барьер.

Затем отец повернулся к Гену и, легонько щекоча малыша пальцем под подбородком, радостно заговорил по-японски:

– Смотрите-ка! Ай да внучок у меня! Какой растет красавчик! Какие у нас глазки! Какой носик. Ну, пойдемте. Нам сюда.

– Папа… Я ведь тебя просила не приезжать нас встречать, – сказала ему Риоко, тоже перейдя на японский. – Мы бы спокойно доехали на поезде.

– С маленьким-то Геном? И с этими здоровенными чемоданами? – замотал головой Таро. – И речи быть не может! Куда удобнее на такси.

– Ты пригнал такси? – спросила Риоко.

Таро выразительно поглядел на нее, игнорируя напрашивающийся подтекст ее вопроса: «Но как же ты можешь водить такси с одной ногой?»

– Ну разумеется! – Таро опытной рукой подхватил за ручку и потащил ее чемодан. Затем, перейдя на английский, обернулся к Эрику: – Эрик-сан, давай за мной. Мое такси… Нам вот сюда.

– Гляди-ка, Эрик-сан! – показал в окно такси Таро. – Наша Токийская телебашня!

– Sugoi desu ne! – Эрик постарался ответить японской фразой, которой научила его в самолете Риоко: «Это потрясающе, не так ли?»

Риоко не сводила глаз с отца, который с лучезарно счастливым лицом без каких-либо усилий управлял автомобилем. Она сидела сзади, крепко держа Гена, в то время как Таро с Эриком оживленно разговаривали на передних сиденьях. Как глупо, что это не приходило ей в голову: у отца же осталась правая нога! Левая с протезом просто покоилась в нише, в то время как для управления педалями тормоза и газа ему требовалась только правая. К счастью, такси было японским, а не европейским, иначе пришлось бы переучиваться на ручное управление. Все-таки японцы и американцы предпочитали автомат!

Риоко вгляделась в газетную вырезку, приклеенную над задним диванчиком, где Таро гордо позировал, стоя на металлическом протезе, перед своим такси. Вверху шел заголовок: «Токийский одноногий таксист».

Движение на улицах Токио оказалось плотным, однако ее отцу были известны все дворы и проулки, где можно объехать пробки или срезать путь. Он знал город как свои пять пальцев: неудивительно, что не захотел бросить работу таксиста. Он вел машину аккуратно, как и всегда, но что-то подсказывало Риоко, что сегодня его вождение было особенно плавным – специально ради Гена.

Довольно скоро Риоко почувствовала, что веки стали тяжелыми. Ген снова заснул, и от вечернего света у нее тоже начало понемногу плыть перед глазами. Нервное возбуждение постепенно сменялось джетлагом – синдромом смены часовых поясов. Однако ей не хотелось поддаваться сну. Она предпочитала наблюдать, как общаются между собой ее отец и Эрик. Она так гордилась ими обоими!