Кошка на голубятне. Бледный конь. И в трещинах зеркальный круг

— Доктор и сам был поражен.

— Да уж наверное!

Он кинул на меня любопытный взгляд.

— А почему на самом деле вам так хотелось посетить вчерашний сеанс?

Я пожал плечами.

— Эта троица занимает меня. Хотелось посмотреть, что за представление они разыграют.

Деспард больше ничего не сказал. Но, думаю, он не поверил мне. Как я уже говорил, он был человек проницательный.

Вскоре я отправился к викарию. Дверь была отворена, но в доме, как мне показалось, никого не было.

Зайдя в маленькую комнату с телефоном, я позвонил Джинджер.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем я услышал ее голос:

— Алло!

— Джинджер!

— Ах, это вы! Что случилось?

— У вас все в порядке?

— Разумеется, все в порядке. Почему бы нет?

Я почувствовал огромное облегчение.

С Джинджер не произошло ничего дурного. Услышать ее знакомый дерзко-напористый тон было для меня истинным счастьем. Как мог я поверить, что все эти полуязыческие-полумистические игры способны причинить вред такому здравому человеку, как Джинджер?

— Я просто подумал, не мучили ли вас дурные сны или какие-нибудь кошмары, — слабо оправдывался я.

— Нет, не мучили. Я к ним уже приготовилась, но единственной неприятностью было то, что я все время просыпалась и прислушивалась, не происходит ли со мной что-нибудь необычное. И чуть ли не бесилась оттого, что ничего необычного не чувствовала.

Я рассмеялся.

— Но давайте расскажите-ка мне, — поторопила меня Джинджер, — на что это все похоже.

— Ничего особенного. Сибилла улеглась на красную кушетку и впала в транс.

Джинджер прыснула.

— Серьезно? Какая прелесть! Разделась догола и легла на бархат?

— Не путайте Сибиллу с мадам де Монтеспан, а происходившее — с черной мессой. Наоборот, на Сибилле было много чего наверчено — какие-то пестро-синие с отливом — знаете, как павлиний хвост — одежды, расшитые таинственными знаками.

— Впечатляюще — и вполне в духе Сибиллы! А чем занималась Белла?

— Вот это, надо сказать, было довольно мерзко. Она зарезала белого петуха и окунула в его кровь вашу перчатку.

— Фу… гадость какая! А еще что было?

— Чего только не было! — бодро сказал я, довольный своим доселе неведомым умением маскироваться.

— Тирза выложила всю обойму. Вызывала духа — помнится, имя его было Макандаль. Мерцали разноцветные огоньки, звучала музыка. Многих это, наверное бы, потрясло, испугало до помрачения рассудка.

— Но вы не испугались?

— Меня немножко испугала Белла. У нее в руках был такой страшный нож, что мелькнула мысль, не взбредет ли ей в голову уготовить и мне участь белого петуха, совершив еще одно жертвоприношение!

— А больше вас ничто не испугало? — допытывалась Джинджер.

— На меня подобные вещи не действуют.

— То-то вы так обрадовались, услышав, что у меня все в порядке!

— Ну это потому, что… — Я осекся.

— Ладно, — сказала Джинджер. — Не надо ничего говорить. И не надо лукавить — что-то там все же оказало на вас воздействие. Не знаю что, но оказало!

— Наверное, только то, что они, я хочу сказать — Тирза так непререкаемо уверена в успехе.

— Уверена, что вещи, о которых вы мне рассказали, могут убивать? — с явным сомнением в голосе спросила Джинджер.

— Сумасшествие какое-то! — признался я.

— Ну а разве Белла не была уверена?

Немного подумав, я сказал:

— По-моему, Белле просто нравится резать петухов и вгонять себя в какое-то неистовое злобное бешенство. Надо было слышать эти ее вопли: «Кровь… кровь!»

— Жаль, что я не слышала! — В голосе Джинджер действительно прозвучало сожаление.

— И мне жаль! — сказал я. — Честно говоря, представление того стоило!

— Ну что, пришли в себя?

— Что вы имеете в виду?

— Когда вы позвонили мне, вы были не в себе, а сейчас оправились.

Она говорила правду. Ее веселый голос в трубке сотворил со мной чудо. Хотя втайне я все-таки преклонялся перед Тирзой Грей. Какой бы чушью ни казался весь этот сеанс, он все же вызвал у меня известные сомнения и опасения. Но теперь это развеялось. Джинджер жива и здорова, и даже ночные кошмары ее не мучили!

— Что у нас следующим номером? — осведомилась Джинджер. — Сидеть ли мне взаперти и еще неделю-другую?

— Если вы не против, чтобы я содрал с Брэдли сто фунтов, то да.

— Вы их сдерете, чего бы это ни стоило. Вы остановились у Роды?

— Ненадолго. Потом перееду в Борнмут. Только помните, что вы должны звонить мне каждый день. Или нет, я буду вам звонить, так будет лучше! Я звоню вам теперь от викария.

— Как чувствует себя миссис Калтроп?

— Бодра, как никогда. Между прочим, я ей все рассказал.

— Я так и думала. Что ж, на некоторое время распрощаемся. Мне предстоят тоскливые одна-две недели. Я взяла с собой кое-какую работу и запаслась уймой книг из тех, что давно собиралась прочесть, но все как-то недосуг.

— А что думают про вас в вашей галерее?

— Что я отправилась в морское путешествие.

— А вам бы этого сейчас хотелось?

— Не очень, — сказала она каким-то непонятным тоном.

— Вас не тревожили подозрительные люди?