Кошка на голубятне. Бледный конь. И в трещинах зеркальный круг

Последовавшие затем несколько дней я, наверное, никогда не забуду. Они видятся мне теперь как в каком-то калейдоскопе, какие-то разрозненные и бесформенные, то и дело сменяющие друг друга странные картинки… Джинджер забрали в частную лечебницу. Навещать мне ее разрешалось лишь в приемные часы. Личный ее доктор склонен был, как я понимаю, никоим образом не терять самообладания. Он вообще не понимал, почему такая паника. Ему диагноз был совершенно ясен — бронхопневмония[210] как следствие гриппа, но осложненная некоторыми не совсем обычными симптомами, однако, повторял он, «это встречается сплошь и рядом. Ход болезни никогда не бывает типичным. К тому же и антибиотики не на всех действуют».

Без сомнения, все, что он говорил, было верно. Джинджер заболела бронхопневмонией. Ничего таинственного в ее недуге нет. Просто бронхопневмония, в тяжелой форме.

Я повидался с психологом министерства внутренних дел. Маленький, задиристый, как петушок, он раскачивался на носках, посверкивая глазами за толстыми стеклами очков.

Он задал мне бесчисленное количество вопросов, половина из которых показалась мне бессмысленной. Но смысл в них, по-видимому, был, так как на мои ответы он глубокомысленно кивал. Связывать себя каким-либо обязательством он наотрез отказался, что было, вероятно, мудро с его стороны. Отдельные замечания его, как я понял, были на профессиональном жаргоне. По-моему, он попробовал на Джинджер некоторые разновидности гипноза, но, словно по какому-то молчаливому уговору, никто об этом мне почти ничего не рассказывал. Может быть, потому, что рассказывать было практически нечего.

Друзей и знакомых я избегал, хотя такое затворничество делалось все более невыносимым.

В конце концов, когда отчаяние мое достигло крайности, я позвонил Поппи в цветочный магазин. Не согласится ли она куда-нибудь сходить со мной пообедать? Она ответила, что с большим удовольствием.

Я пригласил ее в «Фантази». Поппи весело болтала, и общество ее действовало на меня успокаивающе. Однако пригласил я ее не только для успокоения. Вогнав ее при помощи всяческих деликатесов и приятных напитков в состояние блаженного оцепенения, я начал осторожную разведку. Поппи могла кое-что знать, сама не отдавая себе полного отчета в том, что же именно она знает. Я спросил ее, помнит ли она мою приятельницу Джинджер. Поппи сказала «конечно» и, распахнув свои огромные голубые глаза, спросила, что теперь поделывает Джинджер.

— Она очень больна, — сказал я.

— Бедняжка! — На лице Поппи выразилась максимально доступная ей мера участия, которая была не слишком велика.

— Джинджер впуталась тут в одно дело, — сказал я. — По-моему, она с вами советовалась по поводу него. Дело связано с «Бледным конем» и стоило ей массу денег.

— О, — воскликнула Поппи, еще шире распахивая глаза. — Так это значит вы!

Я не сразу понял, но через минуту сообразил, что Поппи решила, будто я и есть тот самый мужчина, чья больная жена препятствует счастью Джинджер. Сделанное ею открытие о нашем романе так взволновало ее, что она даже забыла испугаться при упоминании о «Бледном коне».

Грудь ее взволнованно вздымалась.

— Подействовало?

— Подействовало, но не совсем так, как надо, — сказал я и добавил: — И умерла собака[211].

— Какая еще собака? — совершенно растерялась Поппи.

Я понял, что, когда беседуешь с Поппи, надо все объяснять на пальцах.

— Эта… штука… она рикошетом подействовала на Джинджер. Вы слышали, чтоб такое и раньше случалось?

Поппи не слышала.

— Конечно, — сказал я, — то, чем они занимаются в «Бледном коне» в Мач-Дипинге… вам ведь известно об этом, не так ли?

— Я не знала, где это находится. Знала, что где-то в деревне…

— Из рассказа Джинджер я как-то не очень понял, что же конкретно они там делают… Она не склонна откровенничать.

Я сделал осторожную паузу.

— Какие-то лучи, что ли… — неопределенно заметила Поппи. — Что-то в этом роде. Направляют космические лучи. — И тут же с готовностью разъяснила: — Ну как русские!

Я решил, что при ее ограниченном воображении сама Поппи до этого додуматься не могла.

— Да, похоже, — согласился я. — Но это может оказаться очень опасным. Я имею в виду — для Джинджер, то, что она заболела.

— Но ведь заболеть и умереть должна была ваша жена, разве не так?

— Да, — сказал я, соглашаясь на роль, уготованную мне сценарием Джинджер и Поппи. — Но что-то, наверное, сработало не так, как надо, и произошла обратная реакция.

— То есть как же это? — Поппи делала невероятные умственные усилия. — Как с испорченным утюгом, когда вас ударяет током?

— Совершенно верно, — сказал я. — Именно так! Не слышали, чтоб и раньше происходили такие вещи?

— Ну, не совсем такие…

— А какие?

— Ну если заказчик не заплатит… потом. Один мой знакомый не захотел платить, — она таинственно понизила голос, — так его в метро убило. Упал с платформы перед приближающимся поездом.

— Это мог быть несчастный случай.

— О нет! — Поппи даже возмутилась от подобной мысли. — Это все они!