Кошмары оживают

– Дедушка, это всё здорово, конечно. Однако не сказать, что я горю желанием стать художником-художником. Мне просто хочется научиться рисовать мультики, – сказал я, прекрасно осознавая: дедушка, наверное, ничего не понял.

– История. Хорошо, – ответил он.

История – хорошо.

К тому времени, как мы добрались до дома, я уже насквозь промок от пота. Дедушка же только начинал. Он уселся за кухонный стол и устремил на меня свой взгляд.

– Бумага, – сказал он.

Я сбегал в нашу комнату за бумагой, ручкой и чернилами и принёс их ему.

Дедушка подтолкнул ко мне пухлую, но маленькую по формату книгу с надписью «История искусства» на обложке. Я открыл её. Слова в книге были набраны мелким шрифтом и располагались очень близко друг к другу. Читать такой текст представлялось невозможным. Мне стало скучно всего лишь от пролистывания страниц.

– Чтение и практика. Сегодня круг. – Дедушка протянулся к одной из самых больших и блестящих книг и открыл её.

Он нашёл страницу с глянцевой фотографией картины. На ней изображалась сидящая женщина. Она выглядела грустной и держала у себя на коленях щенка. Мой дедушка посмотрел на меня и указал на картину. Затем он начал её перерисовывать при помощи кругов, овалов и прочих геометрических фигур. У женщины на его рисунке не было ни черт лица, ни рук – вообще ничего. Старик будто бы изобразил её тень.

– Ты видишь?

– А, круги. – Мама заглянула мне через плечо. Я поднял на неё взгляд. – Начинаете с основ?

Я кивнул.

– Воды? – поинтересовалась она.

Я снова кивнул.

Мама направилась к раковине.

– Знаешь, я всегда говорила, что ты унаследовал свои художественные способности от дедушки.

– Кому? – спросил я, не отрывая глаз от рисующего старика.

– Всем, – ответила мама и поставила на стол два стакана с мутной водой.

– Точно не мне, – сказал я. – Не помню, чтобы ты о нём хоть что-то рассказывала.

– Рассказывала, – заспорила она. – Может быть, ты забыл.

– Ты не рассказывала, – упрямо процедил я, снова почувствовав раздражение. Ведь мама напомнила мне о том, что она пригласила пожить к нам в дом незнакомца, даже не обсудив это со мной. Даже не предупредив об этом.

Я услышал её вздох.

– Я пойду в магазин за продуктами к ужину.

Она развернулась на пятках и ушла.

– Бадди, – окликнул меня дедушка. Я в шоке уставился на него. До сего момента ни разу не слышал, чтобы дедушка обращался ко мне по имени. – Вот, теперь работать.

Дедушка передал мне немного бумаги и пододвинул книгу, открыв её на другой странице. Было странно видеть изначально цветные картины в чёрно-белом варианте. Вместе с цветом потерялась половина их истории.

– Работать.

Дедушка протянул мне ручку и уставился на мой пока ещё чистый лист бумаги. Я кивнул.

– Круги? – уточнил я.

– Да, круги.

10

Учиться у дедушки оказалось занимательно. Правда. Конечно, некоторые вещи меня расстраивали и иногда даже вгоняли в тоску. Они были тесно связаны с техническими моментами. Мне не выдавалось шанса рисовать по своему желанию. Но в общем и целом учиться было весело. И даже более того, потому что дедушка становился всё более воодушевлённым, когда у меня получалось освоить что-то новое. Через несколько дней он добавил в наши уроки разнообразия. Мы продолжали рисовать круги, но к ним прибавились линии. Эти линии помогали с перспективой. Понятия не имею, откуда дедушка знал это слово. Старик просто его знал.

Мы нарисовали пучок линий, которые сходились в центре листа. Затем изобразили вдоль этих линий прямоугольники (здания) и конусы (деревья). Мы их делали короче по мере приближения к центру листа. И у нас получалось! Было похоже, будто «деревья» действительно удаляются от нас.

– Пирамида, – сказал дедушка. – Перспектива.

Он указал на картину Леонардо да Винчи, где дева Мария сидела на камнях и держала маленького Иисуса.

– Пирамида, – кивнул я.

Мы занимались вместе после моей работы и на выходных. А ещё я самостоятельно тренировался в студии во время перерывов. У меня не было больше ковбоев Бенди, чтобы показать мисс Ламберт. Иногда я чувствовал на себе осуждающий и сомневающийся взгляд. Мне очень хотелось доказать ей свою состоятельность. И теперь в каком-то смысле я желал впечатлить мисс Ламберт больше, чем мистера Дрю. Я подозревал: она думала, будто бы я сохранил за собой рабочее место незаслуженно. Казалось, мисс Ламберт считала, что я просто нравлюсь мистеру Дрю – потому что являюсь представителем мужского пола.

Я так думал из-за фразы, которую мисс Ламберт как-то обронила. Там было что-то про «старый добрый мужской клуб». Эти слова не относились лично ко мне. Однако я их всё равно услышал. И теперь размышлял над ними. Я вспомнил о том, как мистер Дрю выдворил мисс Ламберт из своего офиса в день, когда она отвела меня туда. Я был сбит с толку. Где же правда? Уважал мистер Дрю только талант или нет? Может быть, да. Но при этом глава студии казался более лоялен к людям, которые походили на него внешне? Которые напоминали ему самого себя?

Нет, нет. Мне не хотелось развивать эту мысль.