Косиног. История о колдовстве

Едва его пальцы коснулись обоих, все вокруг озарилось слепящей, опаляющей вспышкой света. Все трое взвыли от боли, но боль принесла с собой бессчетное множество воспоминаний, переживаний, чувств, нахлынувших со всех сторон, взвихрившихся, закружившихся вьюгой в черепе, в сердце, в душе. Ток их набирал силу, неудержимо несся навстречу, пока, спустя долгое-долгое время, три вопля, три голоса, три души не слились воедино.

Не понимая, где он и что с ним, Самсон заморгал, но как только в глазах прояснилось, увидел перед собой увешанные масками стены пещеры и понял: он все еще внутри черепа. Мамунаппехт на полу боролся с Лесом, пытаясь взрезать опоссуму горло.

– Хобомок, – прорычал Самсон и поднажал на череп изнутри – сильнее, еще сильнее.

Треск кости… и череп слегка подался. Во лбу кольнуло, и в уши тут же ударил визг и рык Леса.

Лес впился в Мамунаппехта зубами. Шаман, вскрикнув, вонзил нож в грудь опоссума – раз, другой…

– НЕТ!!! – взвыл Самсон и удвоил усилия.

Казалось, его собственный череп вот-вот расколется надвое. Снова сухой треск кости, вновь острая боль во лбу, однако сдаваться Самсон и не думал. Маска на черепе затряслась мелкой дрожью.

Шаман, подняв взгляд, сдвинул брови.

– Стой!

Еще раз вонзив нож в грудь Леса, он вскочил с пола, стиснул ладонями готовый вот-вот лопнуть череп.

Самсон собрался с силами и вновь поднажал изнутри. Еще треск, еще… Череп в руках шамана начал крошиться, а Самсон почувствовал, что растет, растет ввысь и вширь. Миг – и боль исчезла, как не бывало, уступив место ощущению несказанной свободы: тьма, теснота, безысходность развеялись без остатка, как дым, и Самсон вновь оказался в пещере, на полу, среди осколков собственного черепа.

Мамунаппехт отпрянул прочь. Взгляд его исполнился ужаса пополам с оторопью.

– Нет!

С бешено бьющимся сердцем Самсон поднялся на ноги, набрал полную грудь воздуха, испустил долгий утробный рык и устремил взгляд на шамана.

– Я – и заботливый пастырь, и погубитель. Я – сама жизнь и сама смерть!

Шаман сунул руку в мешочек, подвешенный к поясу, бросил Самсону в лицо пригоршню желтого порошка, обрушил на Самсона целый шквал не слишком-то внятных выкриков, принялся чертить пальцем в воздухе какие-то знаки.

Порошок оказался неожиданно едким. Невольно отпрыгнув назад, Самсон врезался спиной в стену. Все вокруг будто туманом заволокло, а едва в глазах прояснилось, Самсон увидел шамана, ловко карабкающегося вверх по стене. Руки и ноги Мамунаппехта словно раздвоились, треснули вдоль, обернувшись четырьмя парами паучьих лап, к паре глаз прибавилось еще две. Разразившись громким квохчущим хохотом, шаман проворно влез на стену и засеменил прочь по потолку.

Самсон поднял взгляд, стараясь не потерять его из виду, но голова закружилась так, что он чудом не рухнул в костер. Удар со спины – и затылок пронзила резкая боль.

Шаман вновь дико, глумливо захохотал.

Обернувшись на хохот, Самсон, наконец, отыскал противника взглядом. В руке Мамунаппехт держал коротенькое копьецо с черным, клейким на вид острием. Самсон потянулся к шаману, но не устоял на ногах и упал в огонь, а едва выкатился из пламени, шаман снова ткнул его копьецом, глубоко вогнав острие в бок. От боли Самсон застонал, ослабшие колени его подогнулись, и он грузно привалился к стене, замер среди масок и черепов. Хохот шамана отдался в голове гулким эхом.

– Маски! – крикнул кто-то поблизости. – Маски ломай!

Не сразу узнав голос Леса, Самсон в недоумении оглядел ряды черепов.

– Разбей черепа! – отчаянно завопил Лес.

Самсон наотмашь ударил сжатой в кулак ладонью по первой попавшейся маске. Череп под маской разлетелся в куски, словно яичная скорлупа, выпустив наружу облачко черного дыма. С жалобным стоном дымок потянулся кверху, рассеялся под потолком, но прежде Самсон успел мельком увидеть в облачке дыма лицо – лицо одного из диких.

Хохот шамана разом утих.

– Нет! – завопил Мамунаппехт.

Однако Самсон, не тратя времени даром, одним махом расшиб еще четыре черепа. Перед глазами и в голове сразу же чуточку прояснилось.

Мамунаппехт, стиснув виски ладонями, пронзительно завизжал.

Поднявшись, Самсон принялся крушить черепа один за другим – все, до каких ни дотянется, и с каждым новым ударом ослабшие ноги крепли.

Мамунаппехт рванулся к Самсону, целя в него копьецом, но на сей раз былое проворство ему изменило, и Самсон сумел отвести удар. Оттолкнув от себя шамана, он двинулся вдоль стены, расшибая вдребезги все черепа, что попадутся под руку, дюжину за дюжиной, и с каждым разбитым черепом чувствовал, как проясняются мысли, как к нему возвращаются силы.

Испустив протяжный, жалобный стон, шаман соскользнул вниз со стены и мешком рухнул наземь возле костра. Мало-помалу его восемь лап вновь приняли прежний, обычный вид. Вдобавок, с каждой новой разбитой маской шаман старел, старел на глазах, в считаные минуты лишился волос и зубов, руки и ноги его истончились, как палки, густо покрывшаяся морщинами кожа посерела, иссохла, будто пергамент.