Космическая опера

«Феб» приземлился на острове рядом с напоминающей пагоду башней – Дарвин Личли назвал ее «Хранилищем скрижалей». Переводчик охарактеризовал общественное устройство водяных как путаницу парадоксов и противоречий, в которой еще не удалось разобраться самым пытливым этнологам. В целом и в общем, любой вид деятельности и каждый период жизни водяного, по-видимому, нормировался и кодифицировался определенным образом, а соблюдение этих норм и стандартов строго контролировалось многочисленными трибунами и надзирателями.

Продолжая обсуждать причудливые особенности водяных, леди Изабель, Дарвин Личли и Бернард Бикель спустились по трапу. Их уже ожидала делегация, предводитель которой потребовал объяснить назначение визита землян.

Личли предоставил подробные разъяснения, после чего делегация местных жителей удалилась. «Нам придется подождать, – сказал переводчик. – Они пошли уведомлять музыкального уполномоченного».

Музыкальный уполномоченный прибыл через час в сопровождении другого туземца, которого он представил как регионального надзирателя. Два водяных с напряженным вниманием выслушали Дарвина Личли, после чего музыкальный уполномоченный осторожно произнес несколько фраз. Личли перевел его слова следующим образом: «Его интересует традиционное смысловое содержание музыки, которое вы намерены… – переводчик почесал в затылке. – Трудно подобрать правильный термин. Пропагандировать? Провозгласить? Да, пожалуй, провозгласить. Он хотел бы знать, какова идеологическая подоплека, провозглашаемая предлагаемой вами музыкой».

«Никакой идеологической подоплеки в ней нет, – ответила леди Изабель. – Это шутливая развлекательная опера, в ней нет никакой определенной социально-идеологической направленности, ее сюжет – всего лишь структурная основа, позволившая композитору сочинить множество замечательных арий и мелодий. Мы руководствуемся исключительно альтруистическими побуждениями, стремясь поделиться нашим музыкальным наследием с местным населением».

Дарвин Личли все это перевел, выслушал ответ аборигенов и снова повернулся к леди Изабель: «Когда вы предлагаете провозгласить вашу музыку, в течение какого времени, и как часто?»

«Это будет зависеть от того, насколько благосклонно к ней отнесутся слушатели, – с хитрецой отозвалась леди Изабель. – Если наша программа заслужит одобрение публики, мы можем дать несколько представлений. Если нет, мы уедем. Все очень просто. Для того, чтобы дать первое представление, нужно, чтобы собралась достаточно многочисленная аудитория – а с этим, кажется, в данном случае не должно быть проблем».

Обменявшись с туземцами еще несколькими фразами, Дарвин Личли сообщил: «Вы можете дать первое представление завтра».

«Очень хорошо, – суховато ответила леди Изабель. – Завтра так завтра, в три часа пополудни».

* * *

Утром команда корабля, уже привыкшая к этому занятию, быстро возвела театральный шатер. К двум часам дня певцы нарядились в костюмы, а еще через полчаса собрались оркестранты.

Тем не менее, не было никаких признаков приближения слушателей. Обеспокоенно нахмурившись, леди Изабель вышла наружу, чтобы осмотреть окрестности. Вокруг острова с башней было множество водяных, но все они, судя по всему, были заняты повседневными делами и не обращали никакого внимания на земной корабль.

Без трех минут три в зале все еще никого не было.

Ровно в три часа появился региональный надзиратель, приходивший вчера; он принес с собой плоскую коробку. Его никто не сопровождал. Обратившись с кратким приветствием к леди Изабель, Бернарду Бикелю и Дарвину Личли, он прошествовал в театральный зал, уселся в первом ряду, открыл коробку, достал из нее блокнот, чернила и кисточку, после чего удобно расположил их на закрытой коробке, размещенной на коленях.

Остановившись у входа, леди Изабель с сомнением разглядывала водяного: «Надо полагать, он пришел слушать оперу».

Бернард Бикель оглянулся – на острове было пусто: «Я никого больше не вижу».

Леди Изабель повернулась к переводчику: «Выясните, пожалуйста, когда следует ожидать прибытия других местных жителей».

Личли побеседовал с надзирателем и вернулся к леди Изабель: «Он – единственный слушатель. Он несколько раздражен тем, что представление не началось в назначенное время».

«Но мы не можем исполнять оперу для одного слушателя! – возмутилась леди Изабель. – Вы ему это объяснили?»

«Как вам сказать… да, объяснил. Я указал на тот факт, что мы ожидали прибытия многочисленной публики, но он утверждает, что обязан провести предварительное прослушивание с тем, чтобы изучить и оценить исполнение прежде, чем население региона подвергнется риску потенциально вредного звукового воздействия. Таков, по его словам, долг надзирателя».

Леди Изабель плотно закрыла рот. Она явно намеревалась отменить исполнение «Севильского цирюльника» – с каких пор и с какой стати Россини должен сдавать экзамен?