Космические хроники, или Почему инопланетяне до сих пор нас не нашли

При всем уважении к этому человеку, надо признать, что мощные социальные силы влияют на каждого из нас. Они и на меня оказывали воздействие… до тех пор, пока однажды на уроке биологии я не узнал, что в одном сантиметре моего кишечника живет и работает больше бактерий, чем людей, когда-либо живших на Земле. Такие сведения заставляют нас дважды подумать о том, кто (или что) тут главнее всех. С того дня я стал думать о людях не как о властелинах пространства и времени, а как об участниках величественной космической цепи бытия, которая напрямую генетически связывает и ныне живущие, и исчезнувшие виды, и простирается в прошлое почти на миллиард лет, вплоть до самых первых одноклеточных организмов, когда-то живших на Земле.

Я знаю, что вы сейчас думаете: «Мы совершеннее бактерий». Это несомненно, мы совершеннее почти всех живых существ, которые когда-либо ходили или ползали по Земле. Но что это за совершенство? Мы готовим еду. Мы сочиняем стихи и музыку. Мы занимаемся искусством и наукой. Мы овладели математикой. Даже если у вас плохо с математикой, скорее всего, она у вас лучше, чем у самого способного шимпанзе, гено́м которого совсем немного отличается от нашего. Как бы ни старались приматологи, у них никогда не получится научить шимпанзе таблице умножения или делению в столбик. Но раз такие маленькие генетические различия между нами и братьями-обезьянами приводят к, казалось бы, такой большой разнице в разумности, может быть, эта разница на самом деле не так уж велика?

Представьте себе форму жизни, чей мозг настолько же превосходит наш, насколько наш – мозг шимпанзе. Для такого вида самые высокие из наших достижений покажутся тривиальщиной. Вместо того чтобы учить алфавит по «Улице Сезам»[147], их трехлетки учили бы анализ функций многих переменных по «Булевскому Бульвару»[148]. Наши самые сложные теоремы и глубочайшие философские рассуждения, самые драгоценные произведения наших самых талантливых художников были бы у них школьными работами, которые дети приносят домой, чтобы показать маме и папе и прилепить на дверцу холодильника. Эти создания изучали бы Стивена Хокинга (который занимает ту же почетную профессорскую должность в Кембриджском университете, которую когда-то занимал Ньютон[149]) как немного более смышленого по сравнению с другими людьми из-за его способности производить в уме расчеты задач по теоретической астрофизике и другие «элементарные» вычисления.

Если бы от наших ближайших родственников из животного царства нас отделяла огромная генетическая пропасть, тогда мы могли бы обоснованно гордиться своим величием. Мы могли с полным правом посматривать вокруг и думать, что мы совсем не то, что другие создания. Но такой пропасти нет. Мы один из природных видов, не выше и не ниже других, а вместе с ними.

Нужны ли вам дополнительные успокоители эго? Для этого подойдут простые сравнения количеств, размеров и масштабов.

Возьмем, к примеру, воду. Это простое, распространенное и живительное вещество. В двухсотграммовую чашку помещается больше молекул воды, чем поместится таких чашек во все океаны Земли. Каждая чашка, которая проходит через одного человека и в конечном счете возвращается в мировой круговорот, содержит достаточно молекул, чтобы по полторы тысячи из них попали во все имеющиеся в ходу чашки воды в мире. Так что часть воды, которую вы сейчас выпили, прошла через почки Сократа, Чингисхана и Жанны д’Арк.

А как насчет воздуха? Он тоже живителен. За один полный вдох в вас попадает больше молекул воздуха, чем содержится полных вдохов во всей атмосфере Земли. Это значит, что часть воздуха, который вы сейчас вдохнули, прошла через легкие Наполеона, Бетховена, Линкольна и Билли Кида[150].

Переместимся в космос. Во вселенной больше звезд, чем песка на любом из наших пляжей; их больше, чем секунд, прошедших со времени формирования Земли; больше, чем слов и звуков, произнесенных всеми людьми, когда-либо жившими на Земле.

Желаете оглядеть прошлое? Разворачивающаяся перед нами космическая перспектива может перенести вас туда. Чтобы дойти до земных обсерваторий из космических глубин, свету требуется время, поэтому вы видите объекты и явления не такими, каковы они сейчас, а такими, какими они были когда-то. Это значит, что вселенная работает как гигантская машина времени: чем дальше вы смотрите, тем более древние времена вы видите, и так почти до самого начала времен. По мере продвижения к этому горизонту, к этой точке отсчета, перед нами непрерывно разворачиваются виды космической эволюции.