Космические хроники, или Почему инопланетяне до сих пор нас не нашли

Люди больше не пишут стихов об орбитах планет. В XVII веке Исаак Ньютон разгадал эту тайну с помощью универсального закона тяготения. Закон Ньютона, который теперь проходят на уроках физики в средней школе, остается простым напоминанием, что на вечно расширяющейся границе открытий, на Земле и в небесах, нет пределов ни тайнам природы, ни творческому разуму человека и что нам периодически приходится заново определять, что считать удивительным, а что – уже познанным.

Глава девятая С днем рождения, НАСА! [29]

Дорогое НАСА!

С днем рождения! Может быть, ты не знаешь, но мы с тобой – ровесники. В те же первые дни октября 1958 года, когда Закон о космических исследованиях[30] родил тебя, национальное гражданское космическое агентство, моя мать родила меня в Восточном Бронксе. Так что празднование наших золотых юбилеев, начавшееся на следующий день после того, как нам исполнилось по сорок девять, и продолжающееся целый год, – отличный повод поразмышлять о нашем прошлом, настоящем и будущем.

Когда мне было три года, Джон Гленн впервые облетел вокруг Земли. Когда мне было восемь, в трагическом пожаре капсулы «Аполлона-1» на стартовом столе ты потеряло Чаффи, Гриссома и Уайта. Когда мне было десять, ты высадило Армстронга и Олдрина на Луну. А когда мне было четырнадцать, ты прекратило полеты туда. Все это время я гордился тобой и Америкой. Однако в моем сердце не было наполнявшего многие сердца и умы волнительного ощущения сопричастности этим путешествиям. Я был слишком мал для профессии астронавта. Но еще я знал, что я слишком темнокож, чтобы ты выбрало меня для этого эпического приключения. А кроме того, хотя ты и гражданское агентство, самые знаменитые из твоих астронавтов были военными летчиками, даже в те годы, когда война становилась все менее и менее популярной в нашем обществе.

В шестидесятые годы прошлого века движение за гражданские права, конечно, имело для меня гораздо больше значения, чем для тебя. На самом деле, чтобы заставить тебя допускать темнокожих инженеров в престижный Космический центр имени Маршалла, что в Хантсвилле, штат Алабама, потребовалось прямое указание вице-президента Джонсона в 1963 году. Я нашел в твоих архивах соответствующую переписку. Помнишь? Джеймс Уэбб, тогдашний глава НАСА, написал письмо немецкому пионеру ракетостроения Вернеру фон Брауну, который возглавлял Маршалловский центр и был главным инженером всей программы пилотируемых полетов. В этом письме в мягкой форме содержится указание фон Брауну решить вопрос «неравных условий при приеме на работу негров» в регионе и сотрудничать с местными университетами Аламаба A&M и Таскиги[31], чтобы выявлять, обучать и нанимать квалифицированных инженеров-негров в Маршалловский центр НАСА.

В 1964 году, когда нам с тобой еще не исполнилось шести лет, я увидел людей, пикетировавших только что построенные многоквартирные дома в бронксовском квартале Ривердейл, в который мы хотели переехать. Люди протестовали, чтобы не позволить негритянским семьям, в том числе моей, сделать это. Я рад, что их усилия оказались напрасными. Эти здания назвали, возможно пророчески, «Квартирами с видом на небеса», и по прошествии лет на их крыше, в двадцати двух этажах над Бронксом, я разглядывал вселенную в свой любительский телескоп.

Мой отец был активистом движения за гражданские права и работал в команде мэра Нью-Йорка Линдсея, открывая возможности трудоустройства для молодежи из гетто (так тогда назывался «внутренний город»[32]). Год за годом отец сталкивался с большими проблемами и прямым противодействием: бедные школы, плохие учителя, мизерные ресурсы, подлый расизм и даже убийства коллег. Так что, пока ты праздновало успехи в освоении космоса, переходя от программ «Меркурий» и «Джемини» к программе «Аполлон», я наблюдал, как Америка делает все возможное, чтобы маргинализировать меня и мои планы на будущее.

Я искал у тебя ориентиры и ждал декларации о перспективах, где нашлось бы место мне и моим амбициям. Но у тебя не было места для меня. Конечно, я не должен винить тебя за пороки всего общества. Твое поведение было симптомом, а не причиной. И я знал это. Но тем не менее ты должно знать, что я – единственный в своем поколении, кто стал астрофизиком не благодаря твоим достижениям в космосе, а несмотря на них. Источником моего вдохновения стали библиотеки, подержанные книги о космосе из букинистических магазинов, мой любительский телескоп на крыше и планетарий имени Хайдена. После некоторых колебаний в школьные годы, когда путь в астрофизику порой казался мне путем наибольшего сопротивления через общественную недоброжелательность, я стал профессиональным ученым. Я стал астрофизиком.