Космическое сознание

в отвлечении, перестают работать» [154:69]. Это было то состояние, о котором предполагали, что оно влечет за собой нирвану. Это состояние, из которого она возникает, но из этого еще

не следует, что состояние приостановки работы мыслительных способностей является

причиной озарения или нирваны.

Здесь вполне уместно дать выдержку из Гиббона, чтобы указать точку зрения этого

большого человека на явление озарения. Из нее видно, что он не понимал значения фактов, о

которых рассказывает. Про императора Кантакузена [93:193] Гиббон говорит, что он

«отстаивал божественность света на горе Фавор, — достопамятный вопрос, поглощавший

религиозное внимание греков. Индийские факиры и монахи восточной церкви были

убеждены, что при совершенном отвлечении мыслительных и телесных способностей может

снизойти более чистый дух радости и видения Божества. Теория и практика монастырей

Афонской горы выражена словами одного знаменитого игумена, жившего в XI веке: «Когда

ты остался один в своей келье, закрой дверь и сядь в угол. Вознеси ум твой превыше всей

тщеты и преходящего; склони бороду и подбородок к груди; устреми глаза и мысли твои на

середину своего живота, в область пупка, и ищи место сердца, седалища души. Сначала все

будет темно и неудобно, но если ты будешь упорствовать в этом день и ночь, то

ты ощутишь несказанную радость, и душа откроет место сердца не прежде, чем она

облечется таинственным прозрачным светом». Свет этот — результат рассудочного

воображения, создание пустого желудка и пустой головы — квиетисты поклонялись ему как

чистой и совершенной сущности самого Бога».

http://www.e-puzzle.ru

Гиббон точно передает советы индийских мудрецов. Дело вот в чем: когда без

предвзятой мысли, знания или желания наступает самопроизвольное озарение, то ему

предшествует приостановка работы сознания. На Востоке это заметили и задумали

выработать искусство перехода в состояние нирваны; предполагали, что раз работа мысли

приостановилась, то озарение должно последовать, что приостановка работы мысли есть

причина появления состояния нирваны. Мне кажется, что этот метод действителен только в

случае наличности предрасположения к погружению в состояние нирваны. Но искусственно

вызванное космическое чувство менее сильно, могуче и ценно, отличается меньшей

творческой способностью, чем космическое чувство, когда оно самопроизвольно пришло, радуясь и торжествуя собственное освобождение.

Почти наверно можно сказать, что афонские монахи знали состояние, которое мы

называем «космическим сознанием», иначе как они могли бы отметить явления

субъективного света? Откуда они могли бы знать «несказанную радость», сопровождающую

это явление?

Случай А. Д. С.

«Я родилась в деревне 24 января 1871 года и была седьмым ребенком в семье из девяти

человек. Я была младшая из шести девочек. Отец, мать и все дети были очень музыкальны —

у нас всех были очень хорошие голоса. Когда мне было три-четыре года от роду, меня уже

брали петь повсюду. Я могла петь все, что слышала хоть раз. Когда я подросла, мне казалось, что я великая певица, и целыми часами я барабанила пальцами по старому отцовскому бюро

и слышала какую-то музыку — я не хотела играть на органе, потому что его звук мешал

звукам, созданным внутри меня моим воображением. Еще сейчас по временам мне кажется, да не слышала ли я в самом деле музыку, когда играла на бюро. Я всегда была очень хилая. Я

не любила играть с другими детьми — я предпочитала прислушиваться к очаровывавшей

меня внутренней музыке. Волшебные сны молодости разлетелись с трагической смертью отца

и случившимся со мной несчастным происшествием. Или, быть может, я просто переросла

тот возраст.

Семья и знакомые постоянно уговаривали меня стать профессиональной певицей. Меня

послали в Бостон, в школу музыки. Оказалось, что у моего голоса есть все необходимые

качества, но мое хилое здоровье и последствия несчастного случая встали мне поперек пути; но я не хотела отказываться.

Я рано вышла замуж и еще усиленнее занималась пением. Муж понимал, что отказ от

пения убил бы меня. Однако скоро я была совершенно разбита от переутомления. Для меня

было сделано все возможное, но без пользы. Я постепенно гасла, чувствовала постоянную

боль в спине, сломанной в детстве. Успокаивающие лекарства лишали меня сна и доводили

до бредового состояния. Наконец, меня отправили в санаторий. Я поселилась в темной

комнате и отказалась видеть кого-либо. По временам я доходила до мысли о самоубийстве и, конечно, покончила бы с собой, если бы представилась возможность.

Наконец, пришло время, когда надо было оставить надежду. Я чувствовала, что мне не

для чего жить, не на что надеяться. Однажды я лежала в постели в этом состоянии, вдруг

меня охватило великое спокойствие. Я уснула. Проснувшись, я увидала себя озаренной