Косой крест

На этот раз настоятельный призыв, плюс холод и полуторачасовой сон сделали свое дело – поддали туловищу резвости. Поначалу в ярком лунном свете Женя стал легко преодолевать препятствия – даже становился на деревья ногами, перепрыгивая со ствола на ствол. Потом, вспомнив об опасности, испугался – так ведь можно поскользнуться и упасть – лучше уж перешагивать и переползать. Но такой способ теперь не удовлетворял проснувшиеся силы. Отдохнувший и вошедший в ритм организм требовал скорости. И Женя снова стал взбираться на завалы и перескакивать с дерева на дерево, балансируя и спрыгивая на землю. Понимал опасность такого передвижения. Но молодецкая удаль в нем, преодолевая прагматичность ума старым русским «авось», торопила.

Уже близок был конец злосчастного путешествия по бурелому. Оставалось метров двести до леса, черневшего невдалеке. Не более того. И все же это произошло. И произошло так быстро и неожиданно, как только и могло произойти. В одно мгновение. То самое мгновение, которое во все времена заведовало жизнью человека и становилось разделительной чертой – событием, за которым появлялись отвратительные категории – «до» и «после».

8.

Это случилось уже за середину летних школьных каникул. Почти в конце июля. По крайней мере, так это помнилось до сегодняшней ночи: память, запечатав чувства в почти непроницаемую капсулу, не хотела выдавать многие детали.

В то утро – часов в семь – Женя со своим другом Толиком, переплыл на деревянной, видавшей, наверное, еще войну лодке на противоположный берег реки.

Это был довольно большой остров, расположившийся треугольником со слегка закругленными вершинами между двумя течениями. Быстрым – новым. И медленным – старым. Их называли «быстриной» и «стариком». Смельчаки из старших говорили, что, когда смотришь на этот кусок земли со старой водонапорной башни, он – заросший лозой – чем-то напоминает огромную, лежащую на воде елку, с лысой верхушкой, возвышавшейся над водой и прозванной в народе головкой. В среде мальчишек ей уделялось особое внимание. Здесь рельеф острова круто загибал течение реки на «быстрину», и берег, подмытый стремительной водой, метра на три обрывался почти без наклона. Только внизу оставался небольшой – с метр – уступ. А дальше снова шел обрыв, но уже под водой. Старшие недавно вкопали в берег «толчок» – длинную дубовую доску, очень толстую – сантиметров семь – и достаточно широкую. Она, выступая метра на два с половиной из обрыва, сильно пружинила, отчего не каждый отчаивался с нее прыгать. Вот почему Женя с Толиком и поехали пораньше. Попробовать. Пока никого нет. Не хотелось становиться объектом насмешек при неудаче – как обычно и случалось. Спроси тогда – зачем это было нужно? В пятнадцать-то лет? Да на такой вопрос, черт побери, ответа не может быть по существу самого вопроса. Такое просто не обсуждалось.  Разве не клёво – красиво сигануть, раскачавшись, с доски? Красиво войти в воду? Ну, конечно. Клёво!

В то утро Толик оказался первым. Это и предопределило все остальное. Стянув с головы футболку, Женя увидел, как его друг, аккуратно соскользнул на доску, и осторожно ступая, пошел по ней. Остановился у края. Стал несмело раскачиваться. Увидел, как, потеряв равновесие и испугавшись, он машинально выставил ногу, пытаясь прыгнуть вбок. Видимо, рассчитывал просто спрыгнуть в воду. Но расчет оказался неверным. Доска, отпружинив, подбросила еще остававшуюся на ней другую ногу, заставив тело падать вниз головой – в край нижнего обрыва…

Через несколько дней Толика не стало. А жизнь Жени, ошеломленного смертью и невосполнимой потерей, надолго разделилась на «до» и «после»…

В мгновение ока злосчастный отрезок прошлого промелькнул в сознании. Сжатая по времени почти до размеров точки информация,  вырвалась из капсулы памяти и вспыхнула озарением… Правая нога, оказавшись на подгнившей снизу – у ствола коре старой сосны, соскользнула и подбила левую. Но упасть сразу Жене не довелось, чему в этот момент он несказанно обрадовался – подумал пронесло. Он начал балансировать, перепрыгивая со ствола на ствол. Еще раз поскользнулся на толстой березе, покрытой, видимо, капельками тумана. И спрыгнул вниз. В темноту. Спрыгнул, потому что по-другому уже никак не мог. Левая нога попала, скорее всего, на кочку. На что-то мягкое и неровное. Тело, потеряв равновесие, стало заваливаться в сторону. Правая рука, выполняя свое предназначение, машинально пошла в упор. И тут же ладонь прожгло острой болью. Словно к тлеющей  головешке прикоснулась. Мышцы реактивно сократились. Женя отдернул руку, одновременно упав набок. Появилось ощущение, будто он не просто отдернул ее от чего-то, а с чего-то стянул – снял. И это «что-то» прошло через ладонь насквозь. Он даже сразу не почувствовал, что подвернул ногу.  Даже не понял этого, взвыв машинально от вспыхнувших злости и обиды.

– Знал же! Знал! – вырвалось возмущение, вызвав из памяти обидную фразу «страхи нечестивых сбываются».