Кости: скрытая жизнь. Все о строительном материале нашего скелета, который расскажет, кто мы и как живем

Разумеется, изготовление чаш из черепов было лишь одной традицией из многих. Способы применения черепов, а также их значение, судя по всему, ограничивались только человеческим воображением. Изначально считалось, что на паре черепов, обнаруженных при раскопках поселения эпохи неолита в иорданском Айн-Гхасал, имеются следы порезов. Но археолог Мишель Бонгофски установил, что эти царапины на черепах стали следствием другой процедуры — шлифовки песком с последующим добавлением гипса для изменения формы черепа после смерти[83]. Разные народы пробовали свои силы в украшении черепов. Разукрашенные или обработанные каким-то другим способом черепа взрослых людей эпохи неолита были обнаружены вдали от восточного побережья Средиземного моря — в регионе, получившем название Левант. У одного черепа, найденного в Иерихоне, были вставлены раковины каури вместо глаз, а также наложены различные формы из гипса, включая искусственный подбородок взамен отсутствующей челюсти. Другой, найденный в Бейсамуне на севере Израиля, «был обрамлен куском гипса в форме подковы, который крепился к нижней челюсти, создавая реалистичный вид вылепленного лица», а сам гипс покрашен красновато-бурым веществом[84].

Кем бы ни был KNH-Homo 1, он, судя по всему, имел какой-то особенный статус. Его череп, найденный в Кфар ха-Хореш, был облачен в детально проработанную гипсовую маску с вылепленными из гипса ртом, глазами и щеками — возможно, художник пытался воссоздать прижизненный вид этого человека. Все найденные черепа отличались друг от друга, и археолог Ювал Горен вместе с коллегами установили, что каждый был обработан особым образом. Не существовало какой-то единой традиции или общего способа моделирования черепов. Гипс для их украшения изготавливался из разных смесей — даже для черепов, обнаруженных в одном месте, — а наполнители, использованные для глаз и других частей черепа, соответствовали осадочной породе вокруг. Неизвестно, какой смысл вкладывался в эти работы. Большинство черепов принадлежали, судя по всему, молодым людям. Неясно также, был ли в каждом сообществе кто-то, специализировавшийся на таких работах. В любом случае так проявилось наше помешательство на черепах и символическое значение встречи жизни и смерти[85].

Это увлечение и не думало угасать. Было бы удобно считать чаши из черепов и ритуальные обезглавливания частью дикарского прошлого, которое мы оставили позади. Сила костей между тем все еще с нами, чтобы почитать мертвых, запугивать врагов, потешаться над смертью, кого-то шокировать или просто подзаработать. Так, в коллекции Метрополитен-музея Нью-Йорка имеется странный инструмент с таинственным прошлым. Человеческий череп с сохранившейся полоской волос украшен рогами антилопы, а поверх открытой черепной коробки натянуты струны из кишок. Артефакт выглядит как реквизит к фильму «Это Spinal Tap», и можно легко подумать, что подобный инструмент мог использоваться для отпевания провожаемых в мир иной мертвых либо для глумления над поверженными врагами[86]. Тем не менее его истинное происхождение, скорее всего, куда более зловещее, чем можно предположить по лишенному плоти черепу. Этот похожий на музыкальный инструмент предмет был куплен у неизвестного продавца где-то в Африке в XIX веке. Никто никогда не видел ничего похожего. Ни в одной культуре не было подобных инструментов. Некоторые народы использовали кости в музыкальных целях — в музее также имеется тибетский барабан, изготовленный из человеческого черепа, — однако никому в голову не приходило сделать такую лиру из черепа. Наиболее вероятно, что какой-то талантливый аферист просто сам собрал этот инструмент, чтобы продать европейцу, выдав за нечто уникальное. Что ж, подобное происходило часто.

По другую сторону Атлантики, в витрине, затаившейся среди экспонатов оксфордского музея Питта Риверса, снабженной надписью: «Как обращались с мертвыми врагами», выставлены несколько сморщившихся голов. Они были изготовлены столетие назад народом хиваро из Эквадора и Перу и непросвещенному посетителю могли бы показаться проявлением дикости этих людей. Мало кто заметит, что не все головы принадлежат людям — среди них есть ленивец, — да и вряд ли кто-то догадается, как все эти головы попали в музей Питта Риверса, о чем рассказывает антрополог Фрэнсис Ларсон в своей книге «Отрубленные» (Severed). В эпоху расцвета охоты за головами хиваро двигала не личная вражда, а рыночный спрос. Европейцам были нужны сушеные головы ради любопытства и для размещения в музеях, а хивару нуждались в оружии и других ресурсах. Главным двигателем этого явления была торговля, а не традиционная и относительно редкая практика использования голов ради, как считалось, содержавшейся в них силы. «Когда посетители приходят посмотреть на сушеные головы в музей Питта Риверса, — пишет Ларсон, — то на самом деле перед ними предстает история оружия белого человека»[87].