Костюм за сто пиастров

    Они идут к третьему ряду и там долго и придирчиво осматривают, ощупывают и обсуждают костюм. В конце концов, сходятся на том, что для визита к Господу Богу костюм действительно выглядит простовато, и подкладка у него какая-то уж совсем дешёвая.

    Ещё несколько минут уходит на обсуждение другого — за шестьсот пятьдесят пиастров — не модного, строгого, даже сурового, очень-очень чёрного, и никакого блеска, никакой аляповатости, абсолютно никакого легкомыслия. Да, вот в таком костюме можно хоть к Богу, хоть на свадьбу, соглашаются они.

    С белой рубашкой всё решается гораздо проще и быстрей. Скромная, простая сорочка которая будет так хорошо освежать и оттенять суровость костюма.

    Немного подумав, сеньор Родольфо Мартин-и-Бенитес недрогнувшей рукой присовокупляет к обновкам замечательный галстук от «Рохас-и-Монтельяно» — чёрный, в серую строчку.

    — Подарок от магазина, — смущённо объясняет он, боясь показаться излишне сентиментальным. — Всё-таки не каждый день обслуживаешь человека, который… такого клиента, который…

    Он спотыкается и умолкает, так и не решившись облечь в слова свою нелёгкую мысль. Но Амбросио понимает, что́ он имел в виду, а потому улыбается и одобрительно кивает.

    — Вы очень добрый человек, сеньор Родольфо, — проникновенно произносит он. — Я горжусь, что работаю у вас.

    Сеньор Мартин-и-Бенитес смущённо пожимает плечами и отворачивается, растроганный. И думает о том, что зря он, пожалуй, уже третий месяц уклоняется от разговоров о повышении жалованья помощнику. Всё-таки хороший он парень, этот Амбросио, и работник неплохой — не ленив, не глуп, язык ловко подвешен…

    Когда они возвращаются (Амбросио с просветлевшим лицом торжественно несёт на вытянутых руках обновки), Хосе Индульхенсио то ли дремлет, то ли уже умер, так и не дождавшись последней своей одёжки.

    Слава Господу, жив! — улыбаются они, заслышав посвистывание, которое издаёт нос старика. Смерть открывает сонные глаза, недовольно поглядывает на них, заходится в сухом старческом кашле.

    — Вот, отец, — говорит сеньор Родольфо, когда Хосе, захлопав глазами, стряхивает с себя густую дрёму, — примерь-ка вот это.

    — А это хороший костюм? — строго спрашивает старик.

    — Очень хороший, — кивает Родольфо Мартин-и-Бенитес.

    — Тебе понравится, отец, вот увидишь, — добавляет Амбросио.

    Когда Хосе Индульхенсио выходит из примерочной в новом чёрном костюме, который, кажется, подобно космической чёрной дыре поглощает свет, падающий с потолка, когда он выходит в сияющей белизной рубашке, разделённой чёрно-серой тропкой воистину прекрасного галстука, когда выходит он из примерочной, и брюки ему как раз по размеру, а пиджак сидит на нём как влитой, можно только ахнуть: до чего же хороший костюм способен преобразить мужчину — даже старика семидесяти трёх лет, готовящегося к смерти! Рост его как будто стал выше, плечи шире, взгляд строже, седина благородней, и даже белесая щетина на небритых щеках цвета старого пергамента не портит впечатления, но лишь придаёт терпкого шарма.

    Смерть раскрывает рот от удивления и смотрит на Хосе, как чёрт на икону и, кажется, готова взмахнуть косой прямо сейчас, не дожидаясь заветного часа, нарушив все законы божьи и человеческие, согласно которым она должна дать сеньору Индульхенсио время подготовиться.

    По глазам Амбросио, по довольной улыбке сеньора Родольфо старик Хосе сразу понимает, какое впечатление производит. Самому себе он тоже понравился там, в зеркале. Кажется ему, что и Господь не будет пикирован, если он явится к нему в таком виде.

    И тем не менее, Хосе полагает нужным спросить:

    — Ну, что, как?

    — Вел-л-ликолепно! — с воодушевлением взмахивает руками сеньор Мартин-и-Бенитес. — Потрясающе!

    — Воистину, — соглашается Амбросио. — Тебя просто не узнать, отец.

    — Не узнать? — тут же настораживается Хосе.

    Этого-то ему совершенно не нужно. Господь должен сразу понять, кто к нему явился, а не морщить лоб, пытаясь припомнить, где он видел это лицо. Негоже сбивать всевышнего с толку.

    — Нет-нет, — торопится Амбросио успокоить старика, — я лишь хотел сказать, что ты теперь настоящий консорт, отец.

    — Хоть сейчас на свадьбу, — прочувствованно добавляет сеньор Родольфо.

    — Мне не на свадьбу, — ворчливо произносит Хосе.

    И что эти двое заладили: свадьба, свадьба?! Что такое свадьба по сравнению с великой минутой исхода из этого мира в мир иной! Что такое свадьба, когда ему предстоит не далее как вечером говорить с Творцом.

    — Я помню, отец, прости, — говорит сеньор Родольфо. — Но в таком костюме не стыдно показаться и пред очи господни.

    — Воистину, — повторяет Амбросио.

    — Ну ладно, значит, беру, — кивает Хосе. — А денег-то достаёт?

    — Э-э… в самый раз, в самый раз, — мямлит сеньор Мартин-и-Бенитес.

    — Ну и ладно, — подытоживает Хосе, — на том, значит, и порешили.