Во всем, что он делал, — глубокое знание правды вещей. Между прочим, он показал мне, как правильно чистить рыбу, ведь он поработал когда-то и на рыбкомбинате. Как-то я купил живого леща, когда их стали продавать с машин на рынке. Звоню: как, мол, умерщвлять.
— А ты ебни его об стол.
— Как?
— Головой, да посильнее. Он и уснет.
Я так и сделал. Лещ выскочил у меня из рук на замахе и запрыгал по всей кухне. Я еще раз. Он вроде бы уснул. Но когда я стал вынимать из него жабры, как велел учитель, лещ снова выпрыгнул из раковины на пол Тут я и уразумел, во-первых, что значит «ебнуть», а во-вторых, что надо все делать решительно и по-мужски. Как Коваль.
Так я и проучился на филфаке, у Максимыча, и у Коваля с Витей. У художника, кстати, должно быть много учителей. На третьем курсе я решил организовать концерт выпускников факультета. И неожиданно мне его разрешили! Многие помнят этот вечер. Были Володя Красновский, Юлик, Визбор и Коваль. Вел вечер Юрий Ряшенцев. Глоток чистейшего воздуха. На следующий год я хотел повторить, сделать концерт Юлика, но его запретили. Был 1979 год.
Для курсовой по педагогике я взял у Юры небольшое интервью. Спросил, в частности, кто его любимый писатель. Ответил твердо: Житков, Зощенко, Булгаков. Именно в такой последовательности: Житков на первом месте. Много лет спустя, в 1999-м, вышел великий роман Бориса Житкова «Виктор Вавич». Тогда только мне стало ясно, как Юра был прав. Автор «Морских историй» написал одну из лучших русских книг о революции. В предисловии написано, что роман был опубликован незадолго перед войной, но тираж тут же уничтожен. И только один экземпляр хранила Лидия Корнеевна Чуковская. Есть удивительное родство стилей, отношения к ценности слова Коваля и Житкова. Не знаю, читал ли Юра «Вавича». Мне он тогда об этом не сказал. А ведь мог прочитать, он дружил с Чуковскими.
После института я отслужил в армии офицером. Привез толстую папку рисунков. Целую серию линогравюрных лубков со своими стихами. Юра сказал:
— Молодец, у тебя есть мотор. А вот стихи мои-то покрепче будут. Пропала несчастная дама червей, теперь она стала едой для червей. Или: чем пить, поедая отдельных лещей, купил бы ты лучше нательных вещей. Неплохо, да? Поди посмотри Витьки-то Белова гравюры… Куда теперь пойдешь? Думаю, надо в реставрацию икон. Там получишь настоящее знание композиции и вообще искусства. Это школа.
Я пошел учиться дизайну к Валериусу и поступил в полиграфический на художественный. Юра волновался, как бы не испортили, не засушили дизайном-то. Не очень хотел, чтобы я стал просто оформителем книг. Но все-таки у истоков полиграфа были художник Фаворский и философ Флоренский. Это обстоятельство Коваля с таким моим обучением примиряло. Первые мои иллюстрации к книге бардовских песен он встретил прохладно. Ему хотелось от меня большей свободы, яркости. Но позже попросил сделать логотип для группы художников «Узы Яузы». Остался доволен. Потом позвал помочь с оформлением книги «Опасайтесь лысых и усатых». Дизайнерские умения наконец-то пригодились.
Когда мы с Андреем Великановым устроили акцию «Бассейн Москва» в 1994 году, я пригласил участвовать и Юру. Смысл акции был в том, чтобы ответить на вопрос, чем бы наполнить бассейн «Москва», и в мае прийти в бассейн, чтобы свой ответ как-то представить. Мы разослали тысячу писем историкам, политикам, артистам, писателям. Юра звонил мне, переживал, ходить или нет, решал, как это сообразуется с его внутренней религией. Пришел Значит, это было для него важно. Принес короткий текст. Привожу его полностью, потому что он нигде не был опубликован и говорит о другом — серьезном и не очень известном для нас Ковале.
«Храм Господень — небесный свод над нашей головой. Главное — его беречь.
Место, на котором стоял Храм Христа Спасителя, надо сделать таким, каким оно было прежде всего. Просто — земля, деревья, цветы. Пусть это будет — Сад Христа Спасителя. Пусть верующий посадит дерево, привезет горсть родной земли.
Нужно, конечно, построить и часовню, где мы могли бы
вознести молитвы свои к Господу.
Аминь.