Ковчег (СИ)

— А хрен его знает, — Бен, растерявший всю свою самоуверенность, вытянулся рядом, положив под голову мешок. — Наверное, когда-то здесь была подстанция. Или дубльпульты. Или еще какая-нибудь хреновина. Тебе не все равно? Главное — можно лечь и выспаться.

— Восемь утра, — сказал Якоб, взглянув на ручной хронометр. — Айван, к фермам когда пойдем?

— Как обычно, после вторых вечерних склянок, — Айван устраивался поудобнее у стены. — Таймер я поставил, всем спать.

Я стянул тепловые очки, здесь они были не нужны. Зал освещали аварийные лампы — и в их слабом свете лица рейдеров казались неживыми, застывшими. Парни уже засыпали — привычка, усталость. У меня тоже ломило все тело: многочасовой подъем каждый раз выматывал. Потому мы и уходили в рейды в полночь — чтобы иметь возможность отоспаться и восстановиться.

Нор ворочался рядом, тихо шипя сквозь зубы. Я подумал про жесткий плиточный пол, сырость, ноющие с непривычки мышцы… Протянул руку и подтащил мелкого к себе так, что его голова оказалась на моем плече. Обнял, прижал к груди, чтобы было теплее. Выдохнул в темную макушку:

— Спи, — и закрыл глаза.

19

Категорически отказываюсь понимать стремление все подгрести под себя, особенно когда в это «все» вхожу я сам. Притянуть, облапить и задышать в затылок, как будто так и надо — ну куда это годится? Главное, у меня и сил-то нет, чтобы отползти, а дылда нагло пользуется. И пусть и правда стало поудобнее, но…

Кажется, я так и не успел додумать мысль, провалившись в сон.

Проснулся от того, что невыносимо хотелось в туалет. Пока ползли по этой трижды проклятой шахте — я вообще ничего не хотел. Ну, кроме того, чтобы она закончилась. Нет, правда, знал бы заранее, какой предстоит путь — ни за что бы не пошел. Ну его к черту!..

Пока поднимались, раз двести думал, что сдохнуть проще. И ведь, вроде, неженкой не был — инструкторы в Школе нас гоняли так, что мы во флаты возвращались мокрые, как мыши, с одним желанием — в душ и спать, но тут…

Кстати, и сейчас бы мне душ совсем не помешал, хотя бы ионный. Но и тот остался далеко внизу.

Я осторожно выкатился из обнимающих меня лапищ — сразу стало холоднее, — собрал себя с пола сначала на колени, потом встал на ноги и мысленно охнул — руки ломило, особенно в районе плеч, пальцев и лопаток, ноги тоже, икры аж сводило… С трудом выпрямившись, я поковылял искать местечко для справления нужды. Ведь должны же они тут где-то облегчаться!

В дальнем углу, за куском бронелитовой обшивки, удерживаемой в вертикальном положении с помощью стальных тросов, я обнаружил занятное устройство. Оно настолько меня увлекло, что я чуть не забыл, зачем вообще его искал. Не знаю, кому пришло в голову его собрать, и даже думать не хочу, как его сюда дотащили, но конструкция была замечательная — преобразователь, исключенный из общей сети и замкнутый сам на себя. Разумеется, функции он мог выполнять далеко не все, зато делал главное: перегонял мочу в воду. Получающуюся жидкость я и понюхал, и на лицо поплескал, и даже на язык попробовал — вода как вода. То есть неизвестному умельцу удалось сохранить главное свойство этого прибора, хотя теперь он действовал автономно! Я бы проследил, сколько примерно времени длится преобразование, если бы не чувствовал себя таким разбитым. Поэтому с сожалением в последний раз поглядел на прибор и поплелся обратно к рейдерам — досыпать. Таймер-то еще не сигналил.

Поглядел, как они все сладко дрыхнут вповалку и пристроился все же поближе к Невену — так как-то… ну да, уютнее. А что? Я его три дня знаю… уже четыре, а этих первый раз вижу.

Я покосился на Бена, раскинувшегося во сне. Значит, у меня красивые руки, да? Я уставился на свои саднящие ладони. Нет, мозоли больше не вспухали, зато теперь меня преследовало ощущение стянувшей кожу пленки — как бывает при образовании защитного слоя… Что ж, два-три подобных подъема (я содрогнулся), и вся поверхность будет — сплошная мозоль… Зато практично. И теперь ясно, отчего у Невена такие шершавые ладони.

Нет, о руках — это я зря. Потому что опять всколыхнулось: и процедура нанесения мази, и как он меня по-хозяйски обхватил за талию — внизу, когда обвязывал поясом, а особенно потом, на высоте… Я тогда настолько устал, что чуть не всерьез подумывал, а не стоит ли элементарно перестать цепляться и благополучно посвистеть вниз. Даже не страшно было, сил не осталось никаких — ни на злость, ни на упрямство. Механическое движение уже не спасало — предплечья и кисти налились свинцовой тяжестью, и поднимать руки, перещелкивать карабины, хвататься за следующую перекладину стало непосильной задачей. Одно держало — страховочный пояс. Я еще помнил, что меня на связке тянет дылда, и если я отцеплюсь — следом за мной полетит и он.