Ковыряясь в мертвой лягушке. Мастер-классы от королей комедийной поп-культуры

Он научил меня использовать каждую секунду. Это такая очень уличная мудрость. Дэнни [Саймон] и Нил [Саймон] были такими. Они были парнями улиц. Они извлекали пользу из каждой секунды и каждой шутки в их распоряжении. Нил Саймон ни разу не забыл ни одной шутки. Как-то Нил сказал, что он ни разу не забывал ничего из того, что он слышал, если это кого-то рассмешило, неважно, он написал эту шутку или нет. Просто такая у него была память. Ему не нужно было воровать шутки, он был чертовски талантлив. Но он никогда ничего не забывал, и таким и нужно быть.

Еще за время, проведенное на курорте Катскилла, я узнал, что нельзя бояться рисковать. Бросаться навстречу неизведанному, не зная, где приземлишься. Решаться на невероятные прыжки в неизвестность, которые с легкостью могли бы оставить меня в луже собственной крови.

Но лучшим, что я узнал, было то, что мне не нужно всю жизнь толкать тележки с блузками в Швейном квартале Манхэттена. Мой дядя Джек был большой шишкой в отделе железнодорожной службы на Пенсильванском вокзал Нью-Йорка, и он устроил меня на работу на пару часов в день в период рождественских каникул. Я терпеть не мог эту работу. И после Катскилла я понял, что у меня был выбор. Мне не обязательно было оставаться на работе в Швейном квартале. Это честный труд, но там так воняло несвежим кофе. Я всегда из-за этого ненавидел кофе. Я не мог там оставаться. Мне нужно было сбежать.

Вы как-то сказали, что в вашей работе вы всегда должны достигать «абсолютного панчлайна, космической штуки, из которой родились все другие шутки».

Зачем стремиться к чему-то еще? Почему не зайти так далеко, как только можешь, так глубоко, как только можешь? Зачем останавливаться на поверхности? Так сложно придумать панчлайн к сцене или скетчу. Это очень тяжело. По-настоящему сложная задача – это взять идею, ее центральную часть, и превратить ее в панчлайн. Я научился этому на «Представлении представлений». Нам это удавалось, потому что это был вопрос жизни и смерти. Мы бились, словно звери, в этой комнате. Наши спины были прижаты к стене. И у нас были великие наставники и великие лидеры, как Макс Либман (продюсер шоу), которые могли нам сказать, работает ли шутка. Нам говорили, если концовка скетча была не очень, и нам нужно было ее переписать.

Но создать отличную концовку к скетчу практически невозможно. Я бы сказал, что на «Представлении представлений» нам это удавалось в 50 % случаев.

Ваш сын Макс тоже писатель. Он автор двух книг: «Руководство по выживанию среди зомби»и «Мировая война Z», но в течение двух лет он был сценаристом на «Субботним вечером в прямом эфире». Из того, что вы видели или слышали, как отличался рабочий процесс на SNL от процесса на «Представлении представлений»?

Знаете, «Субботним вечером в прямом эфире» – это очень весело, но Макс был одним из 18 сценаристов на шоу. Это много. Он спал у себя под столом в спальном мешке. Очень мало его шуток в итоге попало на шоу, очень мало. Мне кажется, в шоу включили один или два его скетча за два или три года, что он там проработал. Иногда он спрашивал меня про некоторый материал: «Почему они это не взяли?» Я отвечал: «Я бы это использовал». Он написал пародию на рекламу лекарства, побочными эффектами которого были тошнота, головная боль, боль в животе. И Макс добавил туда «резкие приступы антисемитизма». Мне показалось, что получилось отлично. То, что могло произойти, если бы ты хоть раз принял это лекарство…

На «Представлении представлений» все было по-другому. Мы никогда не выкидывали что-то, что могли перекроить или отточить.

Это мышление очень в духе Великой депрессии. Никогда ничего не выкидывай.

Совершенно верно. «Зачем ты обрезаешь корки от хлеба, просто чтобы сделать сэндвичи к чаю. Что ты делаешь? Ты годами мог бы жить на этих корках!» Да, наши сценаристы выросли с таким мышлением, и мы никогда не выкидывали шутку, которую мы в итоге смогли бы использовать.

Готовясь к этому интервью, я был очень удивлен узнать, что самое большое влияние на ваши работы оказала русская литература, особенно книга XIX века «Мертвые души»Николая Гоголя. Что в работах Гоголя нашло в вас отклик?