Козельск - Могу-болгусун (СИ)

решением курултая, о котором знали немногие, желавшего таким образом убить

сразу двух зайцев – не дать царевичам передраться, и выявить среди них

единственного, достойного титула кагана всех монгол. Так было прописано в

законах “Ясы”, составленной Священным Воителем и записанной им с помощью

китайских мудрецов на китайской же бумаге, “Ясе”, предугадывающей падение

преемников в роскошь и разврат, и тем самым частично отрицающей

наследственность. Так-же, как никто из высокородных не догадывался, как

ненавидит их на самом деле великий полководец с рукой, высохшей как больная

лапа у побитой собаки, с одним глазом и с болезнями, разъедающими его. Как

хочет он вытолкнуть наверх двоих сыновей, старшего Урянхая и младшего

Кадана, чтобы каганом стал кто-то из них, а не зажравшиеся и развязные

потомки его лучшего друга и повелителя всех монгол на века, которого он

боготворил, Великого хана бескрайней степи и завоеванных им народов. Чего

стоил хан Бури, незаконнорожденный от кипчакской женщины сын Мутугена, внук

Чагатая, правнук Чингисхана, он день наливался хмельными напитками хорзой

или орзой, сброженными из кумыса, потом всю ночь менял наложниц. И так

продолжалось изо дня в день. Его отец, хан Мутуген, соединился с женой

своего раба, а когда она понесла, монголы отлучили ее от мужа и оберегали до

тех пор, пока она не разрешилась мальчиком, которого назвали Бури. После

чего женщину вернули мужу. Не зря говорили, что в его жилах течет дикая

кровь. Бури был хорошим военачальником, но ему было бесполезно доказывать, что с женщинами нужно быть осторожным, потому что они обладают ключами от

войны и мира. И что Великий Воитель, божественный прадед, был изранен

кинжалом, оказавшимся в руках дочери кипчакского правителя, одной из

наложниц, что ускорило его смерть. Чингизидам было наплевать друг на друга, тем более, на окружающих, стоящих ниже рангами, которых они не считали за

людей. И недалекая эта заносчивость принесла, в конце концов, свои плоды.

Отряды дошли скорым шагом почти до черного массива леса, казалось, что

они скроются в нем, чтобы не возвращаться больше назад. И вдруг вся масса

всадников, как по команде незримого повелителя, повернула назад, ускоряя

бег, наращивая из глубин дикий вой и пронзительные крики, переходящие в

единый клич монгол:

– Кху! Кху!.. Урррагх, монгол!.. Только теперь козличи осознали; что мунгалам, пришедшим воевать их, нельзя верить не только на слово, но и на действие. Не зря сбеги не уставали

повторять, что ордынцы похожи повадками на леших и водяных, завлекающих

людей в тенета, откуда возврата не было. Ратники приготовились к отражению

атаки, наложив стрелы на тетивы и положив большие камни с бревнами на края

проемов и плах в бойницах. Они с нарастающим волнением смотрели, как мчатся

по заснеженной равнине отряды степных воинов, похожие на толстых змей, издающих вой, визг и другие звуки, смахивающие на поросячьи, когда тех тащат

из клети на разделку. Первые пятерки всадников доскакали почти до реки, казалось, ордынцы решили сходу проскочить по рыхлому снегу, укрывшему речную

ширь, до другого берега, чтобы потом подняться так же стремительно на вал

перед стеной.

– Неужто они решатся на такое, и тот десяток мунгал их ничему не

вразумил? – затаил дыхание Охрим, стоящий плечом к плечу с Вяткой и Бранком.

– Какой десяток!? – отрешенно откликнулся Вятка, не отрывая взгляда от

передовых рядов степных воинов, летящих, казалось, по воздуху. И

встряхнулся, вспомнив десятского мунгальского войска и его отрубленную

голову. – Не ведаю, что они могут сотворить, но теперь знаю, что ордынцы

способны на все.

Ратник поправил сброю, принесенную сестрой, затянув ремни на ней

покрепче, взвесил в деснице топор, как бы примеряясь к топорищу, и снова со

вниманием посмотрел на равнину за Жиздрой. И вдруг увидел то, о чем много

раз слышал, но не придавал значения, и от которого едва не лишился теперь

жизни. Первые отряды ордынских воинов, состоявшие из двух или трех сотен

всадников, круто повернули коней, не доскакав до реки пяток сажен, направив

их бег вдоль кромки берега. Мунгалы развернулись боком в высоких седлах, подняли луки и выпустили тучи стрел по направлению к крепостной стене, не

замедляя бега скакунов, помчались обратно, уступая место новым рядам

лучников с готовыми сорваться с тетив стрелами. Вятка с помощниками едва

успел укрыться за бревнами заборола, как по стенам, по навесу, законопатили

каленые наконечники, стремящиеся найти лазейку или щель, чтобы протиснуться

в нее и поразить защитников смертоносным укусом. Козличи знали, что многие

мунгальские стрелы были отравленными, смоченными в змеином яде, и если

наконечник оставлял на теле лишь царапину, это уже не спасало человека от