Козельск - Могу-болгусун (СИ)

мнению посты, которых они были недостойны. Саин-хан еще раз окинул учителя

пристальным взглядом и как бы в размышленях передернул плечами: – Вполне возможно, что твоими устами говорит истина, хотя иногда

казалось, что я веду себя со своими родственниками слишком заносчиво, чем

навлекаю на се6я их раздражение и гнев, – раздумчиво заговорил он и

замолчал. Затем, словно приняв какое-то решение, сделал шаг вперед. – Нам

все равно нужно выйти на воздух, мне кажется, что мы переутомились от

бесконечного перехода по лесным дорогам. Урусуты очень странный народ, я

думаю, что они ничего еще не осознали и нам следует от них ждать немало

неприятностей.

– Так, саин-хан, эта страна еще не проснулась и нам выгодно, если она

будет погружена в сон еще долгие века, – поспешно кивнул Субудай круглой

головой, он пристроился немного сзади господина. -Урусутов не следует

тревожить слишком часто нашим присутствием в их землях, надо только

постоянно подгонять их в нужном нам направлении и доить как белую кобылицу, наслаждаясь пенным кумысом.

Оба венценосных собеседника откинули полог и вышли из шатра на свежий

воздух. Два кебтегула с широкими плечами, стоящие у входа с круглыми щитами

и длинными копьями, замерли изваяниями на расставленных ногах. Был глубокий

вечер, воздух с запахом легкого морозца был чист и свеж, на небе роились

маленькие звездочки, их было неизмеримо больше, нежели над степями

монгольской империи, словно они здесь брали не величиной, а количеством.

Небо тоже вознеслось на недосягаемую высоту, наверное, урусутский бог не

слишком любил свою паству, поэтому улетел от нее подальше. Вид с холма, на

который указал джихангир при выборе места для шатра, открывался довольно

обширный. В первых рядах, образующих кольца вокруг ставки, стояли юрты

семерых звездных жен саин-хана, за ними выстроились походные палатки

тургаудов-телохранителей, дальше шли временные шалаши шаманов, знахарей, ловчих с соколами для охоты, доезжачих с борзыми. После них возвели свои

юрты повара, барабанщики, трубачи, рожечники, многочисленная челядь и прочая

прислуга. Подол равнины почти до горизонта был освещен бесчисленными

кострами, разведенными на снегу, с сидящими и лежащими вокруг них воинами.

Среди костров поднимались островерхие шалаши джагунов и тысяцких, и изредка

круглые и гладковерхие темников. Над ними полоскались на слабом ветерке

бесчисленные знамена различных родов, племен и просто групп вольных людей, объединенных одним важным событием – войной. Змейки дымов струились вверх, растворяясь в густой синеве, они были не в силах заслонить сар-луну, плотную

и яркую, такую маленькую в этих краях, словно кипчакская женщина испекла в

тандыре пшеничную лепешку, замешанную на верблюжьем молоке, и прилепила ее с

одного замаха к небесному полукруглому своду.

Бату-хан и Субудай-багатур сделали несколько шагов по склону холма.

Откуда-то сбоку вынырнул юртджи – разносчик приказов, согнулся в поясе на

почтительном расстоянии в ожидании исполнения воли небожителей. К нему

присоединился юртджи по особым распоряжениям, потом подошли еще несколько, пока не набралась группа из десятка человек. Два кебтегула, идущих позади

молодого и старого полководцев, подняли факелы выше, их десятник с

телохранителями впереди крикнул во весь голос: – Внимание и повиновение!

И сразу все пришло в движение, создавая шум, схожий с шумом, когда

огромное войско снимается с места, чтобы идти в дальний поход. Еще он был

похож на шум водопада на реке в горах Каменного Пояса, который воинам

пришлось пересекать по дороге в земли урусутов. Но там шум воды, падающей в

пропасть с большой высоты, был вечным, а здесь он стал затихать так-же

быстро, как возник. Наступила тишина, словно на огромном пространстве

равнины, обнесенной по краям черными линиями сплошных лесов, не было ни

одного человека. Будто эта равнина превратилась в обоо – шаманское капище с

пирамидами не из камня, а из юрт и шатров, вокруг которых затеяли зловещий

танец тысячи бесплотных иблисов- духов зла, и туйдгэров – демонов

наваждения, от которых в лунном свете бесновались кровавые летучие тени, подсвеченные языками пламени костров.

– Внимание и повиновение!.. Глава третья. Весенний день 25 марта 6746 года от сотворения мира, загрузневший от

влаги, насквозь пропитавшей воздух, перевалил на вторую половину, обещая

темную и душную ночь, а тугарские стрелы с прикрепленными к ним свистульками

продолжали гудеть и зудеть в полете, ударяясь, словно крупный град, в

заборола и глухие вежи на стенах козельской крепости, в деревянные

двускатные навесы над пряслами и городнями, застревая в досках острыми

наконечниками гарпунного типа. Их полет походил на мельтешение туч гнуси, летящих друг за другом, или на полет ос с осиным злым зудением, когда те