Козельск - Могу-болгусун (СИ)

– Ругай их, Паланья, почем свет, – Звяга дурашливо насмурил брови, видно, ладная девка ему нравилась. – У нас с Вяткой тоже от этих мунгал ржа

душу ест.

– А ни то, – полуобернулась девка на ходу. – Лучше их со стены

обварить, нежели попасть самим под поганых.

Вятка, слушая ихний брех, только ухмыльнулся в усы, выдергивая из тула

новую стрелу.

В княжьей гриднице собрались отцы городка, тут были несколько столбовых

бояр в высоких шапках и в медвежьих и бобровых шубах с “т” – образными

посохами в руках, символами их власти, еще митрополит в фелони, с

аксамитовой камилавкой на голове и с посохом в руках из сандалового дерева, он пришел вместе с другими монашествующими в черных клобуках и куколях.

Купцы в куньих и собольих шапках и в таких же шубах, подбитых китайской

материей, ратные военачальники в доспехах во главе с воеводой Радыней, огнищане – крупные землевладельцы, представители ремесленного люда в

лопотье – одежде, помеченной ремеслом, по одному от лучников, мечников, копейщиков и прочих мастеровых. Выборные от Подола, Заречья, Нижнего Луга, и

других районов, где проживали простые граждане, и даже от посадских, укрывшихся с семействами за стенами городка. Не было только выборных от

сбегов и от иностранных купцов, захваченных осадой врасплох, их интересы

представлял теперь воевода Федор Савельевич Радыня На стенах гридницы висели

светильники с фитилями из шерстяных ниток продетых в отверстия медных

пластин, концы которых были опущены в растительное масло. Света от них было

недостаточно, поэтому по углам горели еще лучины, вставленные в железные

рожки. Вдоль стен стояли дубовые лавки, занятые присутствующими, а в глубине

возвышалось дубовое стольце – кресло с резным верхом и с гладкими

подлокотниками, на котором после пропажи на охоте козельского князя Тита

Ольговича давно никто не сидел. Наследник Василий Титыч был еще мал, он

только готовился переступить отроческий порог, а его мать Мария Дмитриевна

позволяла себе примять подушки сидения лишь в исключительных случаях. По

бокам стольца стояли два дружинника в шеломах, при мечах и с секирами на

плечах, они были облачены в куяки – пластинчатые доспехи, на ногах у них

были красные сапоги. В переднем углу темнел ликами святых небольшой

иконостас, составленный из икон греческого письма с зажженными перед ним

серебряными лампадами из разноцветного венецианского стекла, подвешенными на

серебряных цепях. В просторной комнате с невысокими потолками не смолкал

негромкий говор, в котором звучала только одна тема, волновавшая теперь

всех, закончится ли осада города с начавшимся весенним половодьем и как

подвезти припасы из Серенска, маленького городка, спутника Козельска, представлявшего для уездной столицы склад, забитый продовольствием и

оружием, заготовленными козлянами на все случаи жизни. Но ответа на эти

вопросы и на другие, не менее важные, пока ни у кого не находилось.

Дверь, ведущая в покои княгини с ее сыном, открылась, порог переступили

малолетний князь Василий Титыч и его мать Мария Дмитриевна. За ними

торопилась нянька с длинной косой с вплетенной лентой, на конце которой

посверкивал камнями треугольный косник – украшение. Князь был одет в синий

кафтан со стоячим воротником с золотыми по нему позументами, а так-же по

груди и по обшлагам рукавов, на нем были красные сапожки, а на голове

соболья шапка с драгоценным камнем посередине. Его мать накинула поверх

шабура из шерстяной ткани китайскую шелковую накидку с золотыми застежками, на голове у нее был повязан под горло черный платок в знак вечной скорби по

пропавшему мужу, высокий лоб делила надвое золотая коруна, усыпанная

драгоценными камнями, самым крупным из которых был темно-красный рубин, вставленный посередине. Собравшиеся в гриднице поднялись с лавок, склонились

перед княжьей семьей в глубоком поклоне, было видно, что достойные люди

города относились к ней с почтением и с нескрываемым уважением. Княгиня с

сыном ответили подданным не менее почтительно, они прошли к стольцу, мать

села в него, а сын встал по правую от нее руку, положив ладонь на рукоятку

небольшого меча. Нянька затаилась за стражниками, не желая покидать

гридницу, молодая девка перекинула тяжелую косу на полные груди и принялась

переставлять на ней косник вверх и вниз, не спуская глаз с подопечного. Но

ее никто не думал гнать. Княгиня сделала знак рукой, чтобы собравшиеся

расселись на лавках, и уперлась взглядом не в столбового боярина Матвея

Мечника, сидевшего к ней ближе всех и бывшего в мирное время городским

головой, а в воеводу Радыню, пестуна малолетнего ее сына: – Свет ясный Федор Савельевич, что нам ждать от тугаров Батыги, обложивших Козельск несметными ордами, и какие действия ты надумал