Кожа

Хоуп допрашивали: Задающий вопросы задавал, Говорящий на английском переводил с толстым акцентом, Хоуп отвечала, Говорящий отвечал за нее на русском, Задающий вопросы записывал в книжку, почти такую же, в которую записывали ответы бывшего Хозяина Хоуп. Кто она, откуда, на каком корабле приплыла, кто ее хозяин. Хоуп отвечала на вопросы до «хозяина», но тут разозлилась, принялась повторять, почти петь, что нет у нее хозяина, потому что Главный русский хозяин освободил работающих с ее кожей на этой земле. Говорящий на английском перевел. Задающий вопросы замолчал. Хоуп тоже перестала петь. Втроем они посидели в тишине. Задающий вопросы вдруг вырвал страницу, в которую записывал все про Хоуп. Вторую ее половинку, пока пустую, на другом конце книжки тоже вытащил. Бросил бумажки в печь. Говорящий на английском спокойно зевал. Хоуп удивлялась. Задающий вопросы еще раз осмотрел стол с вещами. Забрал себе капитанские стекла, сказал что-то Говорящему на английском. Тот подошел к столу, сонно поглядел на оставшиеся вещи. Полистал книжку Хоуп с записанными туда текстами. Почитал тексты, но вяло, не находясь наяву. Хоуп почувствовала, что для Говорящего на английском полусонное существование — просто способ выжить в Дикой и холодной стране. А ее стихотворения могут его разбудить. Зачем ему это. И больше половины страниц исписано. Правда хорошая кожа на обложке. Говорящий на английском трогал ее пальцами. Можно тоже вырвать и сжечь будящие тексты. Но это вырывание было резким, требующим решительности, ответственности действием. Говорящий на английском положил книжку Хоуп обратно на стол. Но забрал кусок графита в дереве. Задающий вопросы уже будто хотел уходить, но тут снова посмотрел на Хоуп и сказал что-то Говорящему на английском. Тот перевел, что Задающий вопросы просит Хоуп снять ее серое теплое пальто. Хоуп снова сказала, что она неработающая. Задающий вопросы теперь посерел злым лицом и потянул к телу Хоуп ладони с круглыми косточками. Она дернулась назад, выдохнула, расстегнула пуговицы из корабельной веревки и сняла пальто из серых матросских одеял. Под ним было другое, темно-зеленое, нарядное, но мало теплое. Оно не интересовало Задающего вопросы. Хоуп протянула ему одеяльное пальто. Оно подходило его средней дочери по размеру. Он забрал его и ушел. Сонно выплыл дальше Говорящий на английском. Хоуп сложила в сумку оставшуюся ей книжку с текстами. Таможенные вывели неработающую из тюрьмы на поверхность.

Хоуп сразу захотела назад в комнату для допросов и даже просто в каменную комнату. Здесь, снаружи, было в сто крат холоднее. Она поглядела на кожу своих рук, самосшитые варежки Хоуп забыла в тюрьме, теплую маску для лица оставила Робу и Алисе. Через лицо и руки морозный ветер сразу залез Хоуп под ткани, будто и не было на ней двух слоев белья, носков, рубашек и юбок. Еще через две минуты он залез Хоуп под кожу. Спина выла от боли на поверхности и внутри. Или просто ветер так громко обдувал остров и Хоуп вместе с ним. Среди серых камней крепости не виднелось людей. Хоуп не понимала, куда они все делись. Людей нужно было найти, чтобы выжить. Или того самого Медведя. Хоуп, скрюченная, пошагала по булыжникам. Вокруг нее идеально прямыми телами выстраивались дома-близнецы. Хоуп казалось, она снова ступает маленькая среди рядов сахарного леса. Не виднелось ни души. «Наверное, все умерли от холода», — спокойно решила Хоуп. Она принялась одну за одной толкать встречающиеся ей двери. Каждая оказывалась запертой. Окна были темные. Закончилась линия улицы, вместе с ней дома и двери.

Ветер сидел у Хоуп в ушах. Она стояла на лысых, бесснежных булыжниках. На самом большом из них посреди улицы мелом расчертили три стрелки в разные стороны и подписали слова. Под булыжником валялся разгрызенный быстрым воздухом изначальный указатель из дерева с тремя указателями-стрелками. Хоуп подумала, что они — начала каких-то стихов, которые она не может написать, потому что не знает языка. Можно было пойти вправо, влево или прямо в каменный полусвод. Названий на камне Хоуп не понимала. Она шагнула прямо: слово, туда указывающее, включало в себя имя ее матери. Как только Хоуп вышла из каменного свода, на нее наехала лошадь с пристегнутой коробкой на колесах.

Хоуп проснулась. Потому что выспалась, а не оттого, что трясло и качало. Она подумала, что Голд, нося-качая ее на своем теле, подготовила дочь к путешествию по этой незаканчивающейся стране. Они ехали уже неделю. Сначала в коробке с полозьями по замерзшему морю. Хоуп думала о том, что лошади не выплывут точно, если лед треснет. На берегу они пересели в коробку на колесах. Хоуп специально потопталась по началу большой земли, чтобы точно уже стать неработающей, свободной. Хоуп поглядела в сторону каменных крепостных зубов и соломинок кораблей. В одном из них оставались Алиса и Роб ждать своего Хозяина. Снег лежал неравномерно, как белое одеяло с дырами, дорога была черная и ледяная. Плечо и рука болели при движении, но заживали.