Кожа

Однажды Хоуп в коже Домны удалось уговорить Дочь хлебного капиталиста выйти за забор. Та волновалась, говорила, сбиваясь на русский, что они не взяли с собой в дорогу хлеба, что они могут заблудиться или попасть под дождь. И что в лесу обязательно будут змеи, а возможно, даже волки. Хоуп в коже Домны пообещала, что они уйдут совсем недалеко, но зато увидят красивый лес и огромное желтое поле. И змей, и волков Хоуп в коже Домны, сколько ни гуляла, не видела никогда. Хоуп в коже Домны вышла за забор из белых каменных ворот и металлических решеток в виде переплетенных колосьев. Дочь хлебного капиталиста с неохотой пошаталась за Хоуп и впервые за всю свою тринадцатилетнюю жизнь ступила за пределы территории хозяйского дома. Лес переживал осень, шуршал желтыми листьями, показывал гуляющим то рыжих белок (маленьких, неразговаривающих), то грибы, съедобные и нет, то очень красивые, разные орехи. Хоуп в коже Домны показывала на все вокруг и присваивала этому всему английские названия. Они с Дочерью хлебного капиталиста смеялись, играли в желто-красно-зеленые листья. Но вдруг солнце сбежало, стало полуночно и хлынул холодный дождь. Хоуп в коже Домны схватила за руку Дочь капиталиста, и они побежали. Через некоторое время остановились. Там, где давно уже должны появиться ворота, был только лес. Дочь хлебного капиталиста принялась ныть, что они заблудились. А потом стала кричать, что она умрет от холода и голода. Хоуп в коже Домны крикнула ей на английском, чтобы она заткнулась. Такого слова они не проходили, но Дочь хлебного капиталиста поняла. Хоуп в коже Домны забралась на земляное возвышение, в одном из направлений разглядела окончание леса и крыши и повела рыдающую Дочь хлебного капиталиста туда.

Они стучали кулачками в тяжелые деревянные ворота. Им открыли, их впустили, охнули, и закрутился какой-то особенный, новый Пестрый вихрь. Хоуп в коже Домны и Дочери хлебного капиталиста дали сухую и чистую одежду переодеться, напоили чаем и уложили на разные печи, накрыли одеялами. Хоуп в коже Домны надоело лежать, она слезла, нашла Дочь хлебного капиталиста. Та сопела. Учительница-компания пощупала ее крупный лоб. Он был обыкновенной температуры.

Хоуп в коже Домны принялась оглядываться вокруг, осторожно пошла по комнатам. Дом был огромный. В нем слышались голоса женщин, детей, мужчин и звуки шагов, беганья, кухни, за окнами звучали животные. Хоуп в коже Домны приняла крыши за деревню, а это были верхушки одного строения, состоящего из нескольких. Светлый, основательный, просторный дом работающих озадачивал своей сложностью. Здесь, кроме обычных деревянных и тряпочных предметов, религиозных портретов, встретились сложные многоголовые механические часы, металло-стеклянные осветительные устройства, фигуры зверей и неработающих людей, фарфоровые сосуды и сосуды из драгоценных металлов с росписями и украшениями из камней. Хоуп в коже Домны услышала, как дом наполняется запахами еды, невероятно вкусными. Самый яркий и понятный из них — запах пекущегося хлеба.

Дом не был расписан, как у Домны, но всюду висели картины: изображения природы (особенно много зимней), еды (часто хлеба), работающих в поле, работающих на перемалывании и упаковке зерна говорящих медведей (Хоуп в коже Домны знала, что они живут и работают на территории Хлебного капиталиста), отдельные портреты женщин и девушек в праздничных нарядах работающих, маленький угольный рисунок, изображающий маленькую работающую девочку, помещенный в дорогую толстую раму, огромный семейный портрет из женщин и мужчин, по центру которого размещалась пара — женщина со вздернутым носом, мягкими голубыми глазами и желтыми, как колосья, волосами и тот самый Богатый работающий, которого Хоуп в коже Домны видела у Хозяина. Теперь стало ясно, чей это дом. Еще на одном портрете помещались двое: Богатый работающий в праздничной одежде работающего держал руками ка-ра-вай с солью по центру хлеба, а у его жены, тоже в очень праздничном наряде работающей, на одной руке сидела курица, в другой лежало яйцо. Хоуп в коже Домны тихо позвали. Она обернулась и увидела рядом с собой женщину с портрета — Жену богатого работающего. Та звала гостей обедать и добавила, что это все рисунки ее младшего сына, и показала его на портрете. Он был похож на Сына бывших хозяев Хоуп. Хоуп в коже Домны позлилась на себя, что все не самые некрасивые белые мужчины напоминают Сына бывших хозяев. Она отправилась будить Дочь хлебного капиталиста.