Козлоногий Бог

Оба они этой ночью посвятили больше времени размышлениям, чем сну. Мона сказала ему намного больше, чем планировала, и теперь очень беспокоилась о последствиях своих действий. Она как раз пыталась всё обдумать, когда вошел Хью, и будучи застигнутой врасплох, потеряла самообладание и выпалила всё, что было у нее на уме. Она не могла себя понять; в свои лучшие времена она была спокойной и сдержанной личностью, но сегодня, когда она ни в чем не была уверена и не успела прийти ни к какому заключению или решению, позволила себе столь опрометчивый поступок. После всего сказанного отступать было некуда. Хью поделился рядом идей, которые, если она правильно его поняла, намеревался реализовать в ближайшем будущем; любые внутренние колебания или неуверенность в обращении с ним могли привести к катастрофе, как если бы он был мощным автомобилем, едущим на высокой скорости. Только абсолютная уверенность в своих силах и железные нервы могли помочь Хью не разбиться на сложных поворотах.

Она не восприняла всерьез предложение Хью о женитьбе. Он совершенно не привлекал ее как мужчина, хотя очень ей нравился и она безмерно ему сочувствовала; но, как она сказала Джелксу, женщины вроде нее не выстраивали брак на подобном фундаменте. Моне была знакома реальная, обжигающая душу страсть, и она бы никогда не приняла простые колебания человеческих эмоций за великую любовь.

Конечно, она была достаточно взрослой и достаточно трезвомыслящей, чтобы рассматривать возможность брака исключительно ради обретения крыши над головой, но была абсолютно уверена в том, что Хью, вернувшись в свое нормальное состояние, тотчас же отправится обратно к котлам египетским[41], как неоднократно повторял ей Джелкс. Они происходили из таких разных миров, она и Хью, что с таким же успехом он мог бы жениться на марсианке или готтенготке[42], ибо ровно столько же общего было и между ними. Никто из его друзей не принял бы ее, а она бы вскоре возненавидела его образ жизни, судя, по крайней мере, по тому, что она слышала о нем от миссис Макинтош. Она не умела играть в бридж; не имела представления о том, как давать званый ужин или хотя бы как вести себя на таком мероприятии; а что же до уик-енда в загородном доме, то это было бы для нее смерти подобно. Она не умела ни одеваться, ни ходить, ни говорить так, как это делали женщины его круга, а ее чувство собственного достоинства было тем, что она ценила в себе больше всего; она не позволила бы себя критиковать ни дворецким, ни горничным, ни всем тем людям, которые знали о жизни джентри[43] намного больше, чем те знали о себе сами.

Она уже достаточно повидала в жизни, чтобы знать, что такой мужчина, как Хью — мягкий, впечатлительный и сверхчувствительный, — будет цепляться за любую протянутую ему руку, когда он беде, но как только у него все наладится, пожмет эту руку с самыми теплыми благодарностями и исчезнет.