Край

– Дмитрий Борисович! Платон Иванович! – прозвучал ее осуждающий голос. Платон с облегчением почувствовал, что шея освободилась и он снова может дышать.

– Вот тебе и недостойное поведение, и угроза физической расправы, – прохрипел он. План едва не дал сбой.

Тальберг не ответил, посмотрел на Наталью, на беспорядок в кабинете и, не сказав ни слова, ушел.

– Вызови Адуева, – Платон потирал шею и поправлял галстук.

– Помощь не нужна?

– Все в порядке. Позови Адуева, срочно.

Саня явился с забинтованной рукой и застыл на пороге, не решаясь войти. Он глядел на Платона со страхом, словно тот мог его покусать.

– Вызывали? – спросил он и кашлянул, прочищая горло.

– Проходи, присаживайся, – Платон разглядывал Адуева, в дешевом спортивном костюме с новыми кедами походившего на травмированного на соревнованиях спортсмена.

Саня сел на тот же стул, где только что сидел Тальберг, и стул точно так же заскрипел. «Выкинуть к черту», подумал Платон.

– Александр. Вы последние годы работаете с Дмитрием Борисовичем и поэтому осведомлены в принципах работы установки. Это так?

– Не то, чтобы сильно… Он лучше разбирается, это же его… – промямлил Саня, не понимая направление беседы.

– Нюансы не интересны, – отрезал Платон, – и можете позабыть о Тальберге.

– Как забыть? – опешил Саня.

– Легко и непринужденно. Вы назначены на должность руководителя группы с завтрашнего дня. Приказ подписан, осталось только написать заявление о вашем согласии с предлагаемой должностью.

– А Дмитрий Борисович?

– Отстранен по причине неадекватности, – Платон продолжал ощущать на шее боль от пальцев Тальберга.

– Что? – у Сани от удивления поднялась левая бровь. – Не может быть! Не верю!

– Откуда вы такие неверующие беретесь?! Бери листок, пиши заявление.

– Не хочу!

– Придется.

Платон извлек из стоящего в углу мухинского холодильника что-то маленькое, завернутое в оберточную бумагу, и бросил на стол.

С тяжелым стуком сверток упал на столешницу. Бумажка раскрылась. Саня глянул на нее и побледнел, опознав содержимое. Удовлетворенный достигнутым эффектом, Платон спросил:

– Узнаешь?

У Сани расхворалась поврежденная рука, разнылся зуб, сердце провалилось в пятки, и промелькнула мысль «Ведь чувствовал! Не стоило ввязываться в эту авантюру». Крепость задним умом уже никак помочь не могла. Вне всяких сомнений, перед ним лежал тот самый кусок краенита. Саня узнал его по форме и полоскам на гранях от неровного реза. Он тогда спешил, и руки от волнения тряслись.

– Ты знаешь, что с тобой сделают за вынос с военного объекта секретного материала с последующей передачей третьим лицам за вознаграждение?

Саня кивнул. Не выдержал и спросил:

– Как он к вам попал?

– У меня есть старшая сестра Вера Конева, у которой, в свою очередь, есть сын – по совместительству мой племянник.

Саня, если бы не болела рука, хлопнул бы ею по лбу.

– Конь! – прокричал он и тут исправился: – Виталик Конев.

Он вспомнил женщину в кафе – мать Конева, виденную им лишь раз, да и то лет десять назад.

– И что теперь? – озадачился Саня, представляя возможные наказания – объявят выговор, лишат премии, уволят или, на худой конец, расстреляют прямо в институтском дворе.

– Ничего. Если напишешь заявление, – успокоил Платон. – Можешь приказы почитать для лучшего понимания своих обязанностей на ближайшее время.

Саня читал. Сердце колотилось, буквы прыгали перед глазами и не желали складываться в осмысленные слова. Ужасный выбор. Он не хотел подводить Тальберга, не представляя, как после предательства смотреть ему глаза, но и быть наказанным не хотелось. «Нужно сдаться и написать чистосердечное, – думал Саня, – но кто позаботиться о Лере с бабушкой?»

Эх, была-не была, придется соглашаться на предложение.

Он с тяжелым сердцем сказал:

– Диктуйте.

Злой Тальберг ворвался в лабораторию. В обеденный перерыв в помещении оставался только Плотников. Он приносил из дому еду в пакетике и поглощал ее возле одного из неработающих вытяжных шкафов. К сожалению, Семен любил рыбу и морепродукты, жить без них не мог, и после его обедов в воздухе витал устойчивый запах сельди, который хорош в комплекте с рыбой, но вызывает отвращение отдельно от нее.

Увидев красное лицо Тальберга, Плотников от неожиданности едва не подавился куском хлеба.

– Что случилось?

– Накрылась наша работа медным тазом. Исследования сворачиваются, и через недельку вас разберут по группам.

– Почему?

– Долгая история, – Тальберг не хотел объяснять механизм превращения научных изысканий в инструмент выяснения отношений. Вместо этого он пытался успокоить трясущиеся руки. – Где Адуев?

– Из приемной позвонили и вызвали. Я решил, он к вам туда пошел. Вы по пути не встретились?

– Быстро замену нашел, заранее продумал. Ублюдок.

Не дожидаясь следующего вопроса от Плотникова, сбежал из лаборатории, нащупывая в нагрудном кармане помятую Санину сигарету. Подумал о том, что нет спичек, и увидел курящего Володина в конце коридора у окна.

Тальберг поздоровался и попросил огоньку.

– Вы же, вроде, не курите, – Володин выпустил колечко дыма, уплывшее в форточку. Руку, держащую сигарету, украшал пластырь в месте ножевого ранения.