Крайняя точка привязанности (СИ)

Снова радужная комната. Снова стол с рисунками. И снова красные существа на снежной поляне, теперь почти все с толстыми брюшками. Лишь один выделяется — такой же красный, но меньше остальных, а еще помимо брюшка, у него выросла голова. И длинных конечностей у него теперь определенное количество — восемь. Почему так получилось Эл сказать не может. Она рисует, как обычно, механически и по инерции. Чтобы занять пальцы; потратить время до прихода Папы как угодно, только не общаясь с другими людьми.

— И снова здравствуй, Элевен.

Девочка вздрагивает, но не оборачивается. Нет, в этот раз она не поведется. Конечно, уже по этому вкрадчивому голосу, она понимает, кто стоит за ее спиной. Честно говоря, Эл его не ждала. Как она вообще могла не заметить мужчину с самого начала? Может, в очередной раз была слишком сонная и просто не обратила внимания на стоящего в углу и внимательно наблюдавшего за ней человека. Хотя она в целом мало реагировала на других людей; не считая Папы.

— Опять рисуешь, да?

Мужчина немного наклоняется к рисунку девочки.

Элевен старается быть безразличной. Девочка продолжает рисовать, делая вид, что не замечает санитара.

— Смотрю, тебе понравились пауки. Это прекрасно, но, — мужчина повторяет то, что сделал в прошлый раз: берет новый лист бумаги и черный фломастер. — В тот раз я не успел рассказать кое-что еще.

Санитар начинает увлеченно рисовать. Он, видимо, старался вести себя как ровесник Эл. Это вообще нормально? Полминуты — на бумаге черный паук. Такой же, какой был тогда, но в этот раз мужчина не останавливается: берет в руки оранжевый фломастер; так бы взял красный, но он в чужих ладонях. Итак, теперь на животе паука появляется метка, похожая на песочные часы.

Элевен, в конце концов, не выдерживает, и бросает взгляд на детище человека рядом — выглядит рисунок устрашающе. Она понятия не имеет, что такого хорошего мужчина находил в этих существах.

— Это черная вдова, один из видов пауков, — он добавляет мелкие детали на рисунок, раскрашивает паука в черный. — Красивый, правда?

Мужчина заканчивает и поворачивает голову в сторону Элевен — выдается крайне редкая возможность встретиться с ней взглядом, и санитар решает закрепить этот момент легкой улыбкой. Ну, девочка не одабривает и резко отворачивается от человека. Глупая! Незачем было с такой дурацкой любознательностью разглядывать чужое творчество, неужели своего мало?

— Это я к чему, — санитар еле сдерживает смешок: все-таки ее нелепые реакции забавляют. Он еще не сталкивался с такими детьми, разве что, ну… — Во время рисования, можно использовать несколько цветов. Тогда рисунок выглядит интереснее. И еще важны детали — согласись, с ними стало гораздо лучше, а?

Девочка искренне пытается не слушать его неуместные советы, но проигрывает: или чудовищу с голубыми глазами, или самой себе. И снова смотрит на чужой рисунок — сравнивая со своим и неосознанно перенимая решения санитара на будущее.

Она виновата, да. Но все-таки, все-таки ее противник слишком способный. Он знает, как правильно общаться с детьми и Элевен в том числе. Профессионал. Единственный человек в окружении девочки, который может также — Папа. Элевен давно проиграла Папе и была полностью очарована им. Если бы она знала, что такое любовь, она бы сказала, что любит Папу так сильно, что готова уничтожить весь мир ради него. И ведь это была даже не детская безусловная любовь к родителю: просто Папа, в отличие от ее братьев, сестер и других людей, знал, что Элевен немного особенный ребенок и к ней нужен определенный подход. Здесь важно было вовремя подойти и вовремя отступить, быть мягким и терпеливым — понимающим, и, главное, ни в коем случае не переходить границ. Как самый ужасный исход для Элевен, этот глупый страшный санитар копировал все методы Папы, словно имитатор.

Эл была обречена на провал с самого начала — с того момента, как белый санитар впервые заприметил ее отрешенность от мира и других людей. Возможно даже еще раньше — тогда, когда он, некими окольными путями узнал о ее слегка необычном происхождении. Тогда, когда узнал, что она, вероятно, самый перспективный и многообещающий проект доктора Бреннера.

В любом случае, видение оборвалось тогда, когда Папа вновь вошел в радужную комнату.

Джейн швыряет по воспоминаниям, как надувной мячик. Она абсолютно теперь это не контролирует: куда ее занесет, и что она там увидит. Сейчас ее прогоняют по воспоминаниям раннего детства — примечательно, только по тем, где в той или иной степени фигурирует Генри. И вот, она в очередной раз…

Радужная комната. Рисунки паукообразных. Фломастеры. И, о, кое-что новое, но теперь неизменное — константа: страшный санитар с голубыми, фальшиво-невинными глазами. Он говорит много, даже больше папы, объясняет и улыбается. Рисует вместе с Элевен. Сначала девочка искреннее пытается не поддаваться чужому влиянию — но лед всегда тает от высоких температур, пусть и постепенно.