Кракен

Билли проснулся так, словно вынырнул из воды. Ловил ртом воздух. Спрятал лицо в трясущихся ладонях. В том глубоком сне он видел вот что.

Он был точкой сознания, пятнышком души, подводным центром разума и дрейфовал над океанским дном, которое видел черно-белым, кромешным, как и полагается, и дно вдруг ухнуло в расщелину – Марианскую впадину, словно спекшуюся тень. Его бестелесное существо дрейфовало дальше. И после неопределимо долгого дрейфа он снова что-то увидел внизу – поднимавшееся. Плоский кусок тьмы, растущий из тьмы. Умаляющий точку зрения. Билли-во-сне знал, что это будет, и боялся его рук – его множества щупалец и бесконечного тела. Но когда оно поднялось в слабо освещенную воду, где стало возможно различить контуры, он узнал этот ландшафт – потому что это был он сам. Лицо Билли Хэрроу, гигантское, глаза раскрытые и вперенные в небеса высоко наверху. Огромный он давно был мертв. Заспиртован. Кожа в струпьях, глаза размером с соборы – в катарактах от фиксатора, широкие липкие губы обнажили зубы – слишком большие, чтобы можно было вообразить. Консервированный труп Билли, выброшенный каким-то подводным катаклизмом.

Билли дрожал на кровати. Он понятия не имел, утро снаружи или какое там время наступило согласно распорядку церкви без часов. Ему внезапно и очень сильно захотелось сказать Мардж, что Леон мертв. До того Билли о ней не вспоминал, и ему стало стыдно. При мысли о Леоне он зажмурился и задержал дыхание. Билли попытался напрячь внутри себя то, чего коснулся, когда на него напал Госс, когда стекло разбилось и все вокруг замедлилось.

На подносе стоял стакан с мутным напитком. Чернильный поссет. Больше никто не станет опаивать его тайком – выбор за ним. Это подношение, надежда, – хотя сны он видел и без помощи чернил. Билли стал пророком-заложником, авгуром в заключении. Им играли, как фигурой, в вариации апокалипсиса.

Прочитав будущее, полагалось просчитать. Предсказание – это квантовые ставки, соревновательное прозрение наиболее вероятных исходов. Эти отклонения, несогласия, незаменимы при расчетах. При триангуляции возможностей. Никто не знал, что делать теперь, когда все предсказатели сошлись во мнении. Билли схватился за раму кровати. Уставился на чернильный дурман.

Раздался стук, и вошел Дейн. Прислонился к стене. На нем была куртка, в руках – сумка. Долгое время никто ничего не говорил. Просто смотрели друг на друга.

– Я не ваш пророк, Дейн, – сказал Билли. – Спасибо, что спас мне жизнь. Я этого так и не сказал. Прости. Но это… Вы должны меня отпустить. – Билли все еще в розыске, да, но… – Ты можешь мне помочь.

Дейн закрыл глаза.

– Я родился в церкви, – сказал он. – Здесь познакомились мои мама с папой. Настоящим верующим был мой дедушка, папа моего папы. Это он меня учил. Он читал со мной катехизис. Но я хочу сказать: это же чушь, да? Надо не попугайничать. Надо понимать. Он проговаривал со мной все.

Он открыл глаза и достал из сумки снаряжение, осмотрел, вернул назад. Из ствола чего-то вроде пистолета торчал наконечник гарпуна.

– Большинство моих друзей… Ну, сам знаешь, что такое церковь для детей. Вырастают и забывают, да? А вот я… У меня было призвание. Ты знаешь, что сказал тевтекс. – Дейн изучал экипировку. – Мы можем тебя защитить. За тобой охотятся Госс и долбаный Сабби. Всем нужно то, что у тебя в голове, Билли. Знаю, знаю, можешь мне не говорить – у тебя в голове ничего нет. Какая разница?

– Что ты делаешь? – спросил Билли.

– Свою работу. Что я только не делал для церкви! Не спрашивай что, потому что я не скажу. В каждой вере есть свои… – Пауза, во время которой как будто затаили дыхание даже пустые коридоры.

– Крестоносцы, – сказал Билли. Дейн пожал плечами.

– Я хотел сказать – чернорабочие. Решалы.

Поедатели гашиша; госпитальеры; Фрэнсис Х. Килли[29]. Санкционированные мокрушники верующих.

– У всех есть свои бригады апокалипсиса, Билли, на самый черный день. Ждут, как короли под горами. Хотя короли бы не смогли под прикрытием. – Он рассмеялся. – Не смогли бы попасть на работу в Центр Дарвина. – Дейн задрал рубаху. Его кожу покрывали келоидные рубцы. Он показывал их один за другим и называл, как питомцев. – Часовщики, – сказал он. – Секта Спасителя. Мученики Марии. Этот… – Длинная и змеистая лента. – Этот не за божье дело, просто стычка с мерзавцем. Он нас обкрадывал.

Приблизились шаги, но прошли мимо. Дейн смотрел в потолок.