Красивые вещи

– Спроси у них, – говорю я и кивком указываю на ближайшего копа. – Понятия не имею. Думаю, это все какая-то ужасная ошибка.

Лайза хмурит брови и останавливается на благоразумном расстоянии:

– Дай мне знать, чем я смогу помочь.

Рука полицейского ложится мне на макушку. Он осторожно наклоняет мою голову, но, прежде чем я сажусь в машину, я успеваю крикнуть Лайзе:

– Ты только… присмотри за мамой, пока меня не будет. Проследи, чтобы она начала облучение. Я скоро вернусь домой, обещаю.

Я много лгала в своей жизни. Но этого вранья я никогда произносить не собиралась.

Глава двадцать четвертая Ванесса

Неделя первая

Я проснулась женой!

Я просыпаюсь женой и даже не осознаю этого поначалу, потому что у меня дико болит голова, во рту будто мела насыпали, а в глотке до сих пор привкус текилы. Вечером я забыла задернуть шторы, поэтому будит меня утреннее солнце слишком рано. Оно светит просто жутко ярко, потому что отражается от белого снега. Как давно (где это было – в Копенгагене или в Майами?) я не просыпалась в таком состоянии, и мне требуется минута, чтобы сориентироваться в пространстве. Я лежу на кровати с бархатным балдахином в Стоунхейвене, в хозяйской спальне, где когда-то спали мои родители, а до них прародители и прапрародители… и так далее и так далее… на протяжении последних ста двадцати двух лет. Я гадаю, доводилось ли кому-то из них просыпаться в таком же состоянии – с нестерпимо болящей с похмелья головой, не протрезвев и ничего не помня о прошедшей ночи.

Но нет… Кое-что я все же помню.

Я широко раскрываю глаза. Воспоминания всплывают на поверхность. Из мрака выплывают пугающие существа. Я поворачиваюсь на бок, чтобы проверить, верны ли воспоминания. А вот и он – лежит обнаженный на кровати рядом со мной и улыбается мне так, словно я теплый кофе латте, который он собирается выпить.

Мой муж. Мистер Майкл О’Брайен.

Я просыпаюсь женой и гадаю: что же я натворила?

– Доброе утро, любовь моя, – говорит он хрипловатым спросонья голосом. – Женушка.

Скачок назад во времени – к вчерашнему вечеру, к тому мгновению, когда мы с ним произнесли «Да».

– Муженек, – шепчу я.

Это слово звучит для меня странно, но ласково, словно пуховое одеяло, укрывающее меня. И тут я хихикаю, потому что из всех импульсивных поступков, какие я когда-либо совершила в жизни, этот самый импульсивный, и смех – самая правильная реакция.

О… А улыбаться, оказывается, больно.

Я болезненно морщусь. Он проводит большим пальцем по моим бровям.

– Ты как? – спрашивает он. – Ночью я узнал тебя с новой, неожиданной стороны. Но я не жалуюсь.

Значит, это правда. Прошлой ночью мы с ним напились текилы и шампанского, и он сделал мне предложение, и мы вызвали такси, и машина увезла нас через границу Калифорнии в городок Рено, штат Невада, и там мы за несколько минут до полуночи обвенчались в маленькой обшарпанной церквушке под названием «Сосновая часовня». Венчал нас священник в нейлоновом лиловом облачении, а кроме него в церкви присутствовала профессиональная свидетельница. Пока мы произносили брачные клятвы, она вязала носки. Кажется, мы при этом то и дело смеялись.

Он сделал мне предложение?

Или мы сделали предложение друг другу?

Точно вспомнить не могу.

А фотографии у нас хотя бы есть? Я шарю рукой по кровати в поисках смартфона… Под подушкой? Рядом с кроватью, на полу? Я ищу телефон в надежде на то, что мои публикации в соцсетях помогут мне заполнить провалы в памяти. (Сколько имен, лиц и незабываемых моментов я бы потеряла, если бы не удобство хэштегов?) Но тут я вспоминаю, что Майкл упросил меня оставить телефон в Стоунхейвене, до того как мы сели в такси. Он прошептал: «Хочу, чтобы это было только для нас двоих и только про нас» — и бережно взял у меня смартфон. Меня охватывает легкая паника: если мы не задокументировали нашу женитьбу, если свадебные фото не появились у меня на канале, то было ли все это вправду?

Я свешиваюсь с кровати и вижу на полу кучку одежды. По всей видимости, я вышла замуж в джинсах и заляпанной футболке с длинными рукавами. (Так что, пожалуй, даже хорошо, что никаких фотографий нет.) И это притом, что где-то в какой-то из неразобранных коробок с одеждой лежит мое свадебное платье, прекрасный наряд от Ральфа и Руссо – ни разу не надетое! Кроме того… кажется, шла к алтарю под «Love Me Tender»[95]? А мечтала я совсем о другом. Мне хотелось, чтобы на моей свадьбе звучала «Halo»[96].

Должна ли я переживать из-за этого?

– Ты такая тихая… – Майкл отодвигается подальше, чтобы лучше рассмотреть мое лицо. – Слушай, я понимаю: то, что мы сделали, немного безумно, но я об этом не сожалею. А ты?

Я качаю головой. Мне вдруг становится немного стыдно.

– Конечно нет. Но… не стоит ли нам поговорить? О том, что все это значит.

– Это значит то, чего мы сами захотим. Выясним по ходу дела.