Красивые вещи

О, а ведь я еще не говорила об этом? О том, что я банкрот, что у меня нет ни пенни, что я разорена? И пусть внешность вас не обманывает. После смерти моего отца, когда доверенные лица засели вместе со мной за счета, я в ужасе обнаружила, что отец балансировал на грани банкротства. Похоже, еще до гибели моей матери он начал вкладывать свое состояние в неудачные проекты, в том числе в постройку гигантского казино на побережье Техаса. Это казино было смыто наводнением во время урагана. Имелись и карточные долги – отец играл в покер с миллионными ставками и проигрывал каждую неделю, судя по записям в черном гроссбухе, который я нашла в ящике его письменного стола. И тогда у меня премерзко засосало под ложечкой, и я вспомнила ссору родителей несколько лет назад. Я случайно услышала голос матери: «Твои пороки нас всех уничтожат! Женщины, карты… и кто знает, что еще ты от меня скрываешь!»

Трастовый фонд, на средства из которого жили мы с Бенни, почти опустел – его опустошали стоимость пребывания Бенни в частной клинике и мой стиль жизни на гребне волны Инстаграма. А поступлений в этот фонд не было никаких. Даже наши акции в «Liebling Group» мало что стоили теперь. Компания так и не оправилась после рецессии, ее долговая нагрузка выглядела устрашающе, а доли Либлингов были настолько порезаны и поделены между наследниками на протяжении поколений, что теперь каждая семья имела гроши. А мы с Бенни свои доли не могли продать, даже если бы захотели.

Что же нам осталось после смерти отца? Наш дом на Ноб-Хилл и поместье Стоунхейвен, а также все, что заключали внутри себя стены этих зданий. Бенни унаследовал дом в Сан-Франциско, и мы сразу же выставили его на продажу, чтобы оплатить пребывание Бенни в клинике. А Стоунхейвен, как вам известно, достался мне. Это было немало. На бумаге – целое состояние, но на самом деле дом выглядел куда скромнее, чем я себе представляла.

Однако нужно еще принимать во внимание то, каких огромных денег стоило содержание Стоунхейвена – та реальность, с которой я столкнулась, приехав на озеро Тахо прошлой весной. Одна только уборка особняка оказалась полноценной работой на весь день, а кроме того, требовались еще общий уход за домом, за прилегающей территорией поместья, уборка снега зимой. И так далее. Старый каменный лодочный сарай нуждался в ремонте – следовало полностью заменить крышу, да и наружная дощатая обшивка начала гнить. За газ, электричество и воду приходили астрономические счета. А налоги на недвижимость! В целом содержание Стоунхейвена грозило мне шестизначной цифрой за год.

И это при том, что мои спонсоры из «Победной жизни» разбежались, как тараканы, постоянного дохода лично у меня тоже не осталось.

Я могла бы продать произведения искусства и разный антиквариат из Стоунхейвена – я понимала, что нужно это сделать! – но всякий раз, стоило мне только засесть за список вещей, предназначенных для продажи на аукционе «Сотбис», я откладывала этот список. Эти вещи, этот дом – они были моим наследством, и не только моим, но и наследством Бенни и всех Либлингов – дядей, тетушек, кузин и кузенов, с которыми я редко разговаривала, но чувствовала свой долг перед ними. Если бы все эти вещи ушли с аукциона и если бы я продала сам дом, разве я не уничтожила бы собственную историю?

А если бы я ее уничтожила, что бы у меня осталось?

Поэтому вместо продажи старинных вещей я стала сдавать в аренду домик смотрителя, что помогало мне решить сразу две проблемы – проблему одиночества и проблему дохода. Тем самым я запустила цепочку событий, из-за которых я оказалась в своей кухне, смотрела на помолвочное кольцо Нины Росс и была вне себя от злости.

* * *

В любом случае, поселившись в Стоунхейвене, я конечно же первым делом заглянула в сейф. Тугих пачек наличных там конечно же не оказалось. Да и откуда бы им там взяться? На самом деле «мелкая наличность», скорее всего, была нужна отцу для карточных игр. Скорее всего, он делал крупные ставки в покерном зале в казино в соседнем штате, а Лили Росс подносила ему коктейли с шантажом пополам. После его смерти для нас с братом в этом сейфе остались стопка старых папок с разными бумагами и документы на дом, а также жалкие остатки маминых драгоценностей, которые я быстро переправила в аукционный дом, через посредство которого уже успела продать остальные украшения.

Может быть, эта женщина думала, что в нашем сейфе еще можно было обнаружить какие-то сокровища? Не за этим ли она явилась сюда? Если так, то ее ожидало жестокое разочарование. Я бы расхохоталась в голос, если бы уже не сражалась со слезами.

Что-то тяжелое легло мне на ладонь. Я опустила глаза и увидела, что Эшли сняла кольцо и отдала его мне. Я удивленно сжала его в руке.

– Пожалуйста, – умоляюще проговорила она. – Я верю, что ты позаботишься о нем ради меня.