Красивые вещи

– А к своей кредитной карте ты его подпустила?

Она кивает.

– Ой-ой-ой… Значит, он, возможно, уже выяснил, как подобраться к твоему банковскому счету.

Вид у Ванессы такой, будто она вот-вот расплачется.

– Не могу поверить, что клюнула на его ложь. Вы… вы оба обвели меня вокруг пальца как круглую дуру!

– Нет. Ты видела только то, чего от тебя хотели мы. Мы устроили отличное шоу, скроенное как раз для тебя.

Потому ты и поверила нам. Это означает, что ты не дура, но оптимистка. – Я беру с кровати банку и протягиваю Ванессе: – Бери. Ты это заработала.

– Нет, не хочу их брать.

– Ладно. Пожертвуй на благотворительность. Но ради бога, ему не оставляй.

Ванесса садится на кровать, берет банку и заглядывает внутрь. Потом встряхивает содержимое, засовывает в банку два пальца и вынимает нечто другое. Не деньги, а небольшой бежевый концерт, присыпанный овсяной пылью. Ванесса смотрит на меня, открывает конверт и достает из него лист бумаги. Она разворачивает лист, и оказывается, что это свидетельство о рождении. Бумага от старости стала ветхой и мягкой. Из-за образовавшихся складок кое-что прочесть не так просто. Мы не сразу осознаем странную правду. Майкл О’Брайен родился в Такоме, штат Вашингтон, в октябре тысяча девятьсот восьмидесятого года. Родители – Элизабет и Майрон О’Брайен. Кроме того, в конверте лежат желтая карточка социального страхования, а также просроченный американский паспорт. И то и другое – на имя Майкла О’Брайена.

Он использовал свое настоящее имя.

Ванесса бледнеет.

Я долго смотрю на свидетельство о рождении и вспоминаю момент в номере отеля в Санта-Барбаре – теперь кажется, что это было так давно… Лахлэн тогда повернулся на бок в кровати и предложил псевдоним для себя: «Майкл О’Брайен». Вот почему это имя так легко слетело у него с языка. У меня так легко с «Эшли» не получалось. Может быть, он уже тогда смотрел на Ванессу как на крупную добычу, которую он поджидал много лет? Интересно, какие у него были планы насчет нее? Удачная женитьба? А потом еще более удачный развод? Или что-то похуже?

– Он ведь даже не из Ирландии родом, – бормочу я.

Ванесса наклоняется, рассматривает свидетельство о рождении и робко прикасается к краешкам листка бумаги, словно бы боясь оставить на нем отпечатки пальцев.

– Он поджидает меня в Стоунхейвене. Если я подам на развод, он отберет у меня половину того, чем я владею. – Ее голос звучит тише. – Я ношу его ребенка. Я думала об аборте, но я хочу этого ребенка. Просто я… не желаю, чтобы Майкл присутствовал в нашей жизни. Мне нужно, чтобы он ушел раньше, чем узнает, что я беременна. Иначе мне никогда от него не избавиться.

– Тебе надо выгнать его.

Ванесса смотрит на меня через упавшую на лицо прядь волос:

– Но ведь не уйдет просто так, верно?

Чувство вины грызет меня, запускает острые зубы в мою совесть. Это я, я привела Майкла к ее двери, а потом бросила его там, чтобы она сама с ним разбиралась.

– Пожалуй, да.

Ванесса встает. Она не слишком уверенно держится на ногах.

– Я не позволю ему выгнать меня из собственного дома.

– Ты вернешься туда? В Стоунхейвен?

Она пожимает плечами:

– А куда еще мне ехать? Это же мой дом.

– Ну хотя бы не езжай туда одна. Может быть, ты могла бы взять с собой Бенни? И тогда вы были бы вдвоем против Майкла.

– Ты просто не представляешь, какой сейчас Бенни. В этом смысле на него никак нельзя положиться.

– Ради бога, не торопись. Остановись в гостинице на пару дней. Придумай план получше того, что предлагаю я.

Я знаю, что должна сказать ей: «Позвони в полицию». Но тогда недолго останется ждать – полиция быстренько разыщет профиль в JetSet, который смастерили мы с Майклом, и им станет ясно, что я причастна к его планам. У меня и так бед выше крыши. Поэтому я помалкиваю.

Ванесса берет набитую деньгами банку от овсянки и держит ее чуть ли не на вытянутых руках, словно боится, как бы банка не взорвалась и при этом она не потеряла бы руку, а то и обе руки. Она отворачивается и уходит в кухню.

В ту же минуту, как только она уходит с деньгами, я жалею об этом. О чем я только думала? Похоже, я только что подписала смертный приговор моей матери. А ведь мне еще потребуются деньги на хорошего адвоката на суде, если только я не хочу провести остаток жизни в тюрьме. К чему меня приведет моя порядочность? Неужели чистая совесть действительно стоит всего этого?