Красивые вещи

Я не отрываю глаз от томограмм, когда вдруг слышу, что в замке поворачивается ключ. Я часто моргаю – вспыхивает яркий свет в прихожей. На пороге стоит моя мать – в белых брюках и топе из ткани с батиком! В одной руке у нее соломенная шляпа. При виде меня она столбенеет.

– Нина! – Она роняет шляпу на пол и идет ко мне, раскинув руки для пылкого объятия. – О, детка моя! Как же ты сумела выйти под залог?

Я с горечью замечаю, какой ровной походкой движется моя мать. Она подзагорела, щеки у нее стали чуточку пухлыми. Чалмы на голове нет. Я вижу ее волосы – они светлые и сияющие.

Я делаю шаг назад:

– Где ты была?

Мать останавливается. Поднимает руку и нерешительно прикасается к волосам, словно бы вспомнив о том, что выглядит слишком здоровой. Я прекрасно вижу по ее лицу, что она лихорадочно производит расчеты. Мне не по себе. Голос матери становится тихим и шелестящим, руку она опускает с едва заметными рывками.

– В пустыне, – отвечает она. – Врач сказал, что мне это будет полезно. Сухой воздух.

У меня такое чувство, будто в сердце мне вонзилась игла. Жутко это осознавать. Я – мишень для собственной матери. Я – ее жертва.

– Мама, прекрати. – Я показываю ей томограммы: – Ты не больна.

Мать кривит губы, делая частые вдохи и выдохи:

– О, милая, это что-то несуразное. Ты же знаешь – у меня рак!

Между тем она не спускает глаз с бумаг, которые я держу в руке. Но вот она поднимает глаза и встречается взглядом со мной. Она явно колеблется – не знает, как быть.

– У тебя нет рака с прошлой осени. – Мой голос звучит надтреснуто, разбито и глухо. – Ты подделала даты на результатах обследований и только делала вид, что снова больна. Я одного не могу понять: зачем ты меня обманывала?

Мать опускается на краешек дивана, одной рукой ищет, на что бы опереться. Опускает глаза, смотрит на накрашенные ногти на ногах. На фоне белых сандалий ногти похожи на розовые раковинки.

– Ты собиралась вернуться в Нью-Йорк. Ты хотела снова бросить меня тут одну. – Она часто моргает, и черные завитки туши прыгают над ее глазами цвета плавательного бассейна. – Не знаю…

– Чего ты не знаешь?

– Я не знаю, как самой о себе позаботиться. Что же мне теперь делать.

Ее голос звучит тоненько, как у маленького ребенка, и я вдруг чувствую, до какой степени мне надоела мать со всеми ее оправданиями и извинениями.

– Просто скажи мне правду, – говорю я.

И мать начинает рассказ.

Мы с ней сидим рядом на крыльце, в ночной тени, и нам не нужно смотреть друг другу в глаза. И она говорит мне правду, с самого начала. Рассказывает о том, как познакомилась с Лахлэном четыре года назад, когда пыталась во время игры в покер в отеле «Бель Эр» снять у него с руки часы. Он тогда мгновенно понял, что она собой представляет. Схватил ее за запястье, заглянул в глаза и сказал: «Ты ведь не только это можешь, верно?»

Но нет, она не могла. Без него – не могла. Она уже быстро катилась к пятидесяти, и мужчины на нее в барах не заглядывались, как раньше, – им нужна была женщина помоложе и покрасивее. Чем дальше, тем отчетливее моя мать осознавала, что от нее исходит дух отчаяния. Но на Лахлэна тем не менее произвела впечатление решительность ее спешки. Он уговорил мою мать участвовать в его аферах. Он стал ей прикрываться, прокладывая дорогу к женщинам – выбранным жертвам. Чаще всего это были истосковавшиеся по любви дамы, настолько доверчивые, что готовы были отдавать Лахлэну свои кредитные карты и номера банковских счетов. Теперь я понимаю, что это и были те самые женщины, с которыми Лахлэн связывался с помощью многочисленных смартфонов. В конце концов, женщины склонны доверять мужчинам, за которых могут поручиться знакомые женщины.

Впервые за много лет у матери стали водиться деньги, она смогла спокойно платить за квартиру, и не только.

А потом она заболела. Она не обращала внимания на болезнь так долго, как только могла, надеясь, что все пройдет само, но потом она получила роковой диагноз – рак. Кто же мог позаботиться о ней при том, что сама она о себе позаботиться не могла? Лахлэн, вне всяких сомнений, мог теперь обойтись без нее, ведь она стала для него бесполезна. Мать понимала, что я обязательно прилечу к ней, стоит меня только позвать, но вот вопрос – как я стану платить по счетам? Она была не дура, она прекрасно знала, какова зарплата младшего ассистента дизайнера интерьера. Я редко ей звонила, поэтому она догадывалась, что с финансами у меня туго.