Красивые вещи

Однако Майкл недоверчиво пожимает плечами. Похоже, не слишком верит в меня в роли убийцы. И я гадаю, охваченная паническим страхом, не станет ли это зияющей дырой в моем плане: вдруг я не смогу хладнокровно убить человека, если придется?

На брови Майкла садятся снежинки. Он сердито вытирает влагу с лица рукавом куртки:

– Господи, треклятый снег! – Он спотыкается, но удерживается на ногах. – Так вот, чтоб ты знала: просто пристрелить ее тоже нельзя. Нет, все должно смахивать на самоубийство, понимаешь? Хорошая новость: у них в семье все чокнутые. Мамаша покончила с собой, а братец – законченный псих, шизофреник. Ни у кого вопросов не возникнет.

– Так ты, выходит, все уже просчитал. Как поступишь с ней.

– Снотворное в мартини, она вырубится, а потом останется только привязать ее за шею ее к лестнице. И столкнуть. Бум. Она повесилась. Черт, я даже думал, что мне, может быть, даже удастся уговорить ее сделать это. Она ведь на полпути к этому делу, психичка. – Майкл решительно пробирается через очередной сугроб. – Но теперь этот план не сработает. Нужно что-то другое придумать. Типа несчастного случая. Упала в озеро и утонула, что скажешь?

В это самое мгновение перед нами возникает озеро – черный провал. Ванесса ждет нас на берегу. Она стоит, засунув руки в карманы парки. Ее бледное лицо в темноте похоже на луну. Ее волосы покрыты таким толстым слоем снега, что на них начинает замерзать ледяная корка, а по краям уже висят сосульки.

– Здесь, – говорит Ванесса и указывает на каменный лодочный сарай, стоящий совсем рядом, на берегу.

Постройка прячется в снегу среди сосен и ждет нас.

Майкл ботинком сбивает невысокий заледеневший сугроб у двери лодочного сарая, чтобы мы могли войти. Он тянет за дверную ручку, и старые доски трещат. Мы переступаем порог и оказываемся внутри. Наконец мы ушли от снегопада. Внутри лодочный сарай напоминает пещеру, отсыревший каменный храм. В доке, у нас под ногами, негромко плещется вода озера. Наверху, в стропилах, что-то шелестит. В темноте проступают контуры какой-то громадины. Это яхта, загнанная сюда на зиму. Серебристая надпись на борту: «Джудиберд».

Мы с Майклом стоим неподвижно и смотрим на это странное зрелище. И тут раздается жуткий скрежет и эхом отлетает от каменных стен. Я инстинктивно хватаюсь за рукоятку пистолета. Но как только под потолком сарая загораются лампы, я вижу, что звук издает всего лишь старая гидравлическая лебедка, с помощью которой яхта медленно опускается на воду.

Ванесса стоит у стены, держа руку на кнопке пульта, и смотрит, как «Джудиберд» скользит все ниже и ниже, и вот наконец дно яхты касается поверхности воды, и она начинает покачиваться на легкой волне.

– Как насчет… – бормочет Майкл.

Я вынимаю пистолет из-за пояса и навожу его на Ванессу. Она обходит вокруг яхты и снимает с ее кормы защитный брезент. Надо сказать, при этом она демонстрирует силу рук.

Наконец она отбрасывает брезент к одному борту, стирает грязь со щеки и поворачивается к нам:

– Идете?

Мы всходим на яхту.

«Джудиберд» – не грандиозная яхта, они ведь бывают колоссальных размеров, но когда-то она явно была впечатляющим судном. Всюду отполированное до блеска дерево и хромированная сталь. Однако многие годы за яхтой не ухаживали, и это сделало свое пагубное дело. На верхней палубе «Джудиберд» из дыр в кожаной обивке торчит наполнитель, краску на мостике покрывают желтые пятна. Алюминиевые рейлинги на носу стали серо-зелеными и шершавыми от коррозии. Ненадутый оранжевый спасательный плотик лежит на нижней палубе, деревянные весла валяются на корме.

«Что же за люди просто бросают свою яхту и дают ей гнить в темноте? – гадаю я. – Какое расточительство и упадок!» Знакомая спираль протеста разворачивается у меня в груди, и я хватаюсь за нее: «Дай выход своей злости!» Я поднимаю пистолет выше. Рука у меня высохла и уже не скользит по рукоятке.

В нескольких футах от того места, где мы стоим, есть дверь. Когда Ванесса открывает ее, мы видим лестницу, спускающуюся в темноту. Там каюты. Из открытой двери распространяется затхлый запах – пахнет плесенью, гнилью, лежалой одеждой.

– Там, внизу, две спальни, гостиная и туалет, – говорит Ванесса. – Большая спальня справа. Там и находится сейф. Прямо над зеркалом. Надо нажать на деревянную панель, и она откроется.

Майкл поворачивает голову к Ванессе:

– Какой код?

– Ноль девять семь четыре семь, – отвечает она. – Дата рождения моей мамы.

Майкл смотрит на лестницу, прищуривается:

– Темно. Там освещение есть?

– Выключатель у подножия лестницы.

Майкл смотрит на меня:

– Пойду гляну. А ты с нее глаз не спускай.

Он делает первый шаг по ступеням, наклоняет голову, чтобы не стукнуться об низкую притолоку, и поднимает смартфон на вытянутой руке. Фонарик льет тусклый голубоватый свет в глубь яхты. Майкл осторожно делает еще один шаг. У меня бешено колотится сердце. Еще шаг… Он отходит от двери, и в этот момент я даю ему хорошего пинка под зад.