Красивые вещи

Но она не явилась. Еще два дня прошли в той же беспокойной рутине: йога на лужайке, прогулки по территории поместья, ланч в супермаркете около шоссе примерно в миле от Стоунхейвена. Большую часть времени мы проводили в коттедже, якобы занимаясь сочинительством и чтением. Лахлэн разбросал по гостиной книги и листки бумаги на тот случай, если Ванесса придет к нам, но большую часть времени он сидит за своим лэптопом и запоем смотрит сериалы по мотивам настоящих уголовных дел. Я привезла с собой стопку романов – изучаю Викторианскую эру. Начала я с Джордж Элиот, но за день прочесть можно не так много, пока мозги не начинают плавиться. Минуты похожи на капли воды, падающие из текущего крана. Я гадаю, сколько еще нам придется торчать внутри трех комнат этого домика, где тепло создано обогревателем и камином.

На пятый день нашего пребывания в Стоунхейвене я еду на машине в Тахо-Сити, в гипермаркет, чтобы пополнить запасы продуктов. После этого я задерживаюсь в городе. Шум и движение – это нечто наподобие лекарства от мертвенной тишины Стоунхейвена. Я отправляюсь к Сиду за бубликом, хотя и не голодна, и обнаруживаю, как мало здесь изменилось за прошедшую дюжину лет. Разноцветные лампочки, висевшие над меню, написанным от руки мелом, сменились трепещущими на ветру флажками. К рекламной доске приколоты булавками листки с предложением услуг подростков-бэбиcиттеров и объявления о потерянных собаках. А управляющий с длинными волосами, стянутыми в хвост, все тот же, вот только волосы у него поседели и живот обвис. Он меня не узнает, чего и следовало ожидать, но с другой стороны, выходило, что я как была, так и осталась невидимкой.

Я покупаю кофе и иду с ним к скамейке для пикника на берегу озера, где мы, бывало, подолгу сидели с Бенни. Я думаю о перипетиях последних двенадцати лет. Думаю, пока мысли не становятся невыносимы. Тогда я забираю картонный стакан с кофе, сажусь в машину и еду обратно, в Стоунхейвен.

В коттедже пусто и холодно. Лахлэна нет, нет его куртки и кроссовок. Я выхожу на лужайку, стою и смотрю на огни в окнах большого дома. Я гадаю, стоит ли пойти туда и постучать в дверь. Но что-то удерживает меня. Я никуда не иду. Сижу одна в невеселом домике, и настроение у меня мрачное и тоскливое.

Несколько минут спустя Лахлэн хлопает дверью. Он вне себя от волнения.

– Господи, – выдыхает он. – Она все-таки слегка ненормальная, эта Ванесса.

– Если я не ошибаюсь, ты говорил, что надо дождаться, чтобы она сама к нам пришла.

В моем голосе звучит упрек. Оказывается, мне не нравится то, что он пошел без меня. Или я даже немного ревную? А может быть – вот ведь любопытная мысль, – мне ужасно хочется вернуться в шкуру Эшли – доброй простушки, свободной от всяких завихрений?

– Да я на нее наткнулся, когда гулял, ясно? Она мне предложила зайти. – Он сбрасывает куртку и бросает на диван. – Я сумел еще одну камеру установить. Мог бы и больше поставить, но она около меня кружилась, как ястреб, так что вот так.

– И где ты поставил камеру?

– В игровой комнате.

Я даже не знала, что в Стоунхейвене существует игровая комната, хотя, конечно, такая комната там быть должна, ведь такие особняки обычно строятся как места для отдыха и увеселений. Лахлэн включает свой лэптоп и выводит на экран изображение с камеры. Я вижу бильярдный стол, деревянную стойку, около нее стулья, покрытые чехлами. На стойке – запыленные графины с виски, на полках – старые кубки за победы в гольфе. Дальняя стена увешана старинными мечами. Их не меньше трех десятков. В самом центре, над камином, посреди мечей гордо красуются два пистолета. Их рукоятки украшены изысканной резьбой.

– Это не игровая комната, это оружейная. Боже! Что вы там делали? В шашки играли?

Лахлэн хмурится:

– Ты явно не в настроении.

– И о чем вы говорили?

– Да просто пофлиртовали немножко. Поболтали о моем фамильном замке, о том о сем. Я ей нравлюсь. Перешли на «ты». – Мы оба ей нравимся, – говорю я. – Но я не уверена, что от этого много толка. С такой скоростью мы здесь год проторчим.

– Я поставил ловушку, – заверяет меня Лахлэн. – Просто сиди тихо. Она заглотнет приманку.

И он прав. На следующий день, часа в четыре после полудня, раздается стук в дверь коттеджа. Мы с Лахлэном замираем и смотрим друг на друга. Он проворно выключает сериал. Я беру себя в руки, делаю вдох и превращаюсь в Эшли. Изображая радостную улыбку, я открываю дверь и вижу Ванессу. На ней походные брюки. Макияж наложен старательно и со вкусом. Дизайнерские солнечные очки лежат поверх сияющих, взбитых феном волос. Она выглядит моделью, рекламирующей витаминизированную воду. У меня возникает безотчетное желание сорвать очки с ее макушки.

– О, вот кто к нам пришел! – восклицаю я вместо этого, протягиваю руки к Ванессе, обнимаю ее и прижимаюсь теплой щекой к ее холодной щеке.

Затем я делаю шаг назад и осматриваю Ванессу с головы до ног.

– Мы будем вместе заниматься йогой? – спрашиваю я. – Я так об этом мечтала. Каждое утро делаю упражнения, а тебя нет и нет.

– Да-да, я знаю. Я болела. Простыла. Но теперь мне лучше.