Красивый мальчик. Правдивая история отца, который боролся за сына

– У меня было так же с моим сыном, пока я не поняла, что он не может дойти до школы, или до работы, или до кабинета врача, но вполне в состоянии пойти в ломбард, к наркодилерам, достать любой наркотик, спиртное, вломиться в чужой дом, добыть шприцы – все, что ему понадобится. Ведь процесс приготовления дозы метамфетамина довольно сложный, но я все жалела его, думала: «Он в депрессии. Он такой ранимый. Он ни на что не способен». Конечно, я должна была платить за больницу, если он туда попадал. Конечно, я должна была платить за квартиру, иначе он оказался бы на улице. Таким образом, около года я оплачивала комфортабельное жилье, где он мог употреблять наркотики в свое удовольствие.

Симпатичная женщина с коротко подстриженными каштановыми волосами, в шелковой блузке, кардигане и шерстяных брюках сказала, что она врач. Грустным дрожащим голосом она призналась, что больше года проводила хирургические операции, находясь под действием метамфетамина. Впервые она попробовала его на вечеринке.

– Я себя чувствовала замечательно, как никогда в жизни, – сказала она. – Мне казалось, я могу горы свернуть. Я ни за что не хотела потерять это ощущение. – Она покачала головой. – А остальное вы знаете. Я вдыхала наркотик, чтобы работать всю ночь. Я вдыхала и тогда, когда мне не нужно было работать. Я знала, что это переросло в серьезную проблему. Но сюда я пришла только потому, что коллега пригрозила пожаловаться на меня, если я добровольно не покончу со своей зависимостью.

Один из пациентов принялся ее ругать:

– Вы делали операции под кайфом! Да против вас необходимо выдвинуть обвинение. Вы же могли убить кого-нибудь.

Тут вмешалась консультант и, не повышая голоса, сказала:

– А вы разве не говорили, что вели автомобиль после употребления наркотиков и заснули за рулем? Вы тоже могли убить кого-нибудь.

Некоторые истории были вообще за гранью моего понимания. Маленькая нервная женщина в спортивных брюках, совсем потерявшаяся в своем объемном свитере, вспомнила о последнем дне рождения сына.

– Я сидела на крэке. Я ушла из дома, бросила сына, оставила его с мужем. Ради крэка. Сыну исполнилось в тот день три года.

Женщина с бледным лицом, мягкими светлыми волосами и золотистыми глазами, затуманенными слезами, рассказала, что ее мужа отправил в эту программу судья в качестве альтернативы тюрьме. Ее муж, военнослужащий с взъерошенными волосами, в наглухо застегнутой рубашке с короткими рукавами, неподвижно сидел рядом и безучастно смотрел прямо перед собой.

Она сказала, что, когда муж был под кайфом, он напал на нее, ударил головой об пол. Ей удалось набрать 911, прежде чем она потеряла сознание. Когда пришла очередь говорить ему, он возблагодарил Бога за то, что суд позволил ему попробовать пройти курс терапии в наркологической клинике вместо того, чтобы сидеть в тюрьме.

– Я до сих пор не могу поверить, что напал на жену, ведь я ее люблю больше жизни. Но теперь я вижу, в чем моя проблема. Я выхожу отсюда на следующей неделе и мечтаю оказаться дома и начать новую жизнь.

Его жена старалась не встречаться с ним взглядом. Мне показалось, что она до смерти напугана.

Объявили перерыв на кофе.

Когда мы сидели в кафетерии, Ник, указывая глазами на мужа этой женщины, сказал нам, что она будет в большей безопасности, если его упекут в тюрьму, и добавил:

– Это жуткий ублюдок.

Наша встреча продолжилась. Еще больше душераздирающих историй, еще больше слез.

В конце каждого сеанса консультант всегда спрашивала, хочет ли кто-нибудь что-то сказать перед тем, как группа разойдется. Родные зависимых обычно говорят, как они гордятся своими близкими и насколько лучше те стали выглядеть. Пациенты иногда говорят ободряющие слова своим товарищам по группе. В этот раз в конце собрания перед аудиторией в пятьдесят человек решил выступить Ник. Он обратился к военному, который напал на свою жену.

– Извини, но я должен сказать тебе кое-что, Кевин, потому что, как ты говорил, на следующей неделе ты собираешься нас покинуть. – Ник пристально смотрел на него с другого конца комнаты. – Я участвую в групповой терапии вместе с тобой с тех пор, как я здесь. Люди кажутся искренними и открытыми, действительно стремятся узнать больше о своей зависимости. Но не похоже, чтобы ты понимал, для чего все это делается. Программа требует от участников смирения, а ты ведешь себя заносчиво. Кажется, ты на самом деле не понимаешь и не признаешь, что ты не властен над своей зависимостью. Ты все время перебиваешь людей. Ты много болтаешь, но не слушаешь других.

Потом Ник взглянул на жену Кевина. Из ее широко открытых глаз текли слезы. Она дрожала, как испуганный зверек. Ник обратился к ней:

– Я говорю все это для вас, потому что мне кажется, что Кевину нужно больше времени на восстановление, прежде чем он сможет вернуться домой. Я не хочу, чтобы с вами что-нибудь случилось.