Красивый мальчик. Правдивая история отца, который боролся за сына

Я представил его в квартире в цокольном этаже кирпичного дома в Бруклине, где я его навещал последний раз: никакого декора, никакой мебели, кроме матраса, брошенного на пол, и комода, который Ник нашел на улице, жалюзи опущены, чтобы не проникал дневной свет. Он даже не потрудился раздеться, только сбросил обувь, которую прихватил из шкафа в палате. На руках еще видны остатки пластыря, которым была закреплена игла капельницы. Он добрался до квартиры, вошел и упал плашмя на матрас, как будто нырнул головой вниз прямо в могилу.

Он спросил, приеду ли я. Действительно, нужно ли мне ехать?

– Что ты собираешься делать?

На этот раз без всякого принуждения Ник сделал выбор в пользу наркологической клиники. Он даже умолял об этом.

Не тот ли это момент, который называется «достичь дна»? Все эксперты сходятся в том, что в какой-то момент наркоман осознает, что дошел до последней черты, после чего начинает по-новому воспринимать процесс лечения и реабилитации и активно в нем участвовать.

Я полетел в Нью-Йорк, чтобы помочь ему поступить на лечение в Манхэттенский центр фонда «Хазельден». Шел дождь, небо было темного лавандового цвета. Я взял такси и поехал в город. По пути пытался угадать, что почувствую, когда его увижу. Но точно знал, что это будет и безмерная радость от того, что вижу его живым, и гнев из-за того, насколько близко он подошел к границе между жизнью и смертью.

Я ждал его в фойе своего отеля, где мы договорились встретиться.

И внезапно увидел его прямо перед собой.

– Привет, па!

Момент, когда появляется Ник, всегда полон драматизма.

Несмотря на попытки принять мужественный вид, он был похож на человека, пережившего голод. Лицо – как гофрированная бумага, мертвенно-белое. Одет в рваную спортивную куртку поверх футболки, рваные джинсы и разбитые кроссовки. Мы неуклюже обнялись. Мою любовь к нему сдерживал страх, который он мне внушал.

Он остался на ночь в моем отеле. Чтобы убить время, мы сходили в кино, посмотрели фильм «Любовь, сбивающая с ног» и съели пасту в кафе. Он объяснял, что с ним произошло, но все эти разговоры были просто попыткой потянуть время, так как все наши мысли были о завтрашнем утре, когда он отправится в наркологическую клинику. В очередной раз.

После ужина мы уселись перед телевизором. Сидели и смотрели самое глупое шоу, какое только можно себе представить. Молодые люди снимали друг друга на камеру, делая при этом нелепые, унизительные вещи. Профессиональных бейсбольных питчеров привлекли в это шоу, чтобы швырять мяч в пах каким-то парням с сальными волосами. Когда мяч, летящий со скоростью 10 миль в час, попадал в цель, парни от боли сгибались пополам. Я не понимал: зачем это делают? Кому пришло в голову показывать это по телевизору? Зачем мы это смотрим?

В номере было две двуспальные кровати с толстыми белыми стегаными одеялами, наши головы покоились на пышных подушках. По телевизору шло шоу Леттермана. В середине шоу Ник сказал, что ему нужно доделать кое-какие дела, прежде чем он отправится в «Хазельден». Я посмотрел на него так, как будто он не в своем уме; собственно, он и вправду был не в своем уме.

– Дела? Какие у тебя могут быть дела?

– Все нормально. Я схожу и быстро вернусь.

– Нет, – сказал я. – Любые дела, которые ты хочешь доделать, сулят одни неприятности.

– Я должен. Я должен кое с чем разобраться.

Он начал натягивать кроссовки.

Я понял, что не смогу его разубедить, поэтому сказал:

– Я пойду с тобой.

Я сунул ноги в туфли, и мы вышли в холодную ночь. Сели в метро и поехали в Ист-Виллидж. Обошли убогие многоквартирные дома, звонили в звонки, но нам (к счастью) никто не открыл. Вслед за индианкой, несущей пакет с покупками, мы вошли в одно из зданий и поднялись на пять лестничных маршей. Я стоял рядом с Ником, который колотил в дверь. Он сказал, что ему нужно вернуть свои деньги.

Наконец он сдался. Я облегченно вздохнул, когда около двух часов ночи мы вышли из такси около нашего отеля. Мы поднимались на свой этаж на лифте, уставившись в маленький телевизионный экран вверху кабины: показывали мультфильм «Сильвестр и Твити».

Утром мы немного погуляли в ожидании назначенного часа приема в «Хазельден». Центр находится в величественном старом кирпичном здании напротив парка Стёйвесант. Пока Ник был на собеседовании, я ждал его в парке, сидя на скамейке, и наблюдал за группой молодых ребят, собравшихся в уголке у металлических ворот. Похоже, торговля наркотиками шла полным ходом.