Красная карма

В конечном счете эта заметка не сообщила Мершу ничего нового. Он не нашел в ней никакой связи с Саламатом Кришной Самадхи. Как и с Матерью, как и с Рондой. Возможно, Симона Валан права: «индуизм» отца Эрве был лишь случайным обстоятельством, никак не связанным с недавними событиями.

Но статья в «Стейтсмене» все-таки содержала в себе кое-что ценное: фотографию Пьера Русселя примерно в сорокалетнем возрасте. Сходство с сыном бросалось в глаза: то же костлявое лицо, те же тонкие черты, выдающие интеллект и живой ум. Мерш без труда представил себе этого аристократа от музыки – что-то вроде французского гуру в дхоти, пощипывающего струны ситары под сводами обветшалого дворца.

– Can I take this?[106] – спросил он, поднимая глаза от газеты.

– Of course, – усмехнулся мужчина. – We need more space here![107]

Мерш даже не соизволил улыбнуться этой шутке. Он аккуратно вырвал газетный лист и положил его в карман. Он хотел показать статью Николь – на случай, если какие-то нюансы от него ускользнули.

– Thank you very much[108], – ответил он и поклонился.

– It’s my pleasure[109], – отозвался брахман, кивнув круглой, как мяч, головой.

Мерш задумался: может, следует оставить ему чаевые за «оказанные услуги»? Или, напротив, принять как милость от высшего существа? Он решил не рисковать.

Выйдя на улицу, сыщик бросил взгляд на часы: уже четыре. Время, как и все вокруг, будто плавилось под ослепительным солнцем. Деревья стояли с выцветшей корой, их пыльные листья из последних сил пытались укрыться в какой-нибудь тени, а ветер, на который только и была надежда, переместился в Бенгальский залив.

Мерш остановил такси (он упорно отказывался пользоваться услугами рикши) и плюхнулся внутрь, как куль грязного белья.

96

Конечно, она солгала. Николь вовсе не стало плохо. Она просто хотела продолжать собственное расследование. Выйдя из кинозала, девушка поймала студента – члена Ронды. Поговорив с ним по-английски, она быстро поняла, что юноша не сможет ей помочь: всего лишь рядовой ученик, он никогда не бывал на холме Сусуния.

– Ты знаешь кого-нибудь, кто ездил туда?

– Да, одного француза. Поля Сорена.

– Он все еще там?

– Нет, он вернулся в Калькутту и потерялся.

– Что ты имеешь в виду?

– Наркотики. Молодежь из ваших стран хочет идти вперед слишком быстро. Они ищут путь к откровению и верят, что обретут его благодаря героину.

– Ты знаешь, где я могу его найти?

– Нет. – Он всплеснул руками, как бы изображая сухие листья, падающие на землю. – Он бродит по улицам города. Он freak[110].

– Все-таки наверняка есть район или место, где есть шанс его встретить…

Студент назвал ей адрес отеля рядом с Саддер-стрит: «Кэмп», в котором принимали наркоманов, забирая у них пинты крови. Николь подумала, что ослышалась, но это была правда: каждое утро у них брали кровь, которую затем продавали в городские лаборатории.

В путь! Николь была убеждена – и Мерш, без сомнения, разделял это убеждение, – что Ронда играет в этой истории главную роль. До Эрве был Саламат Кришна Самадхи. А до него была Ронда. Надо копать здесь…

Но делать это следовало с осторожностью, с уважением к верованиям индусов. Из-за свойственной Мершу грубости он мог упустить основное. Потому-то Николь и решилась на одиночный рейд. Только она могла бережно сорвать с какой-нибудь духовной ветки ее драгоценные плоды…

Девушка не стала брать такси. Ей захотелось пройтись пешком. Погрузиться в атмосферу этого города-монстра. Так сказать, зарыться в него с головой. Столица Британской Индии была построена на болотистых землях в огромной дельте Ганга, которую англичане поэтически назвали его «Устами». Проявив немного фантазии, можно было представить себе, как погружаешься в эту землю, пропитанную водой. Николь уже видела полуголых рабочих, похожих на коричневых муравьев, которые неустанно откачивали из подвалов воду, создавая условия для строительства метро – один из фантастических проектов, характерных для Индии.

Николь шла, опьяненная красками, шумом, лицами – и царственным равнодушием индийской толпы. Со всех сторон на нее, терзая барабанные перепонки, обрушивались звуки незнакомой речи. Бенгальский? Хинди? Из каждого рта неслось хлопанье, шлепанье, воркование, словно все прохожие играли собственным языком и нёбом на табле[111].

Но главное, Николь с избытком напиталась духовностью. В окружающем хаосе ей встречались индусы в состоянии религиозного экстаза, сопровождавшие нагруженные цветами возы; садху, покрытые подсохшим навозом и курящие гашиш из толстых трубок, похожих на выхлопную трубу; носильщики с кувшинами священной воды на длинном бамбуковом шесте; люди, толкающие застрявшее такси со спеленутым трупом на крыше; фаллосы из черного мрамора, обмазанные сливочным маслом; тучные боги со слоновьими головами; шестиголовые божества; идолы из пульперкартона с напудренными лицами и накрашенными губами…