Красная карма

– Они носят специальные рубашки без швов. Их одежда должна выражать единство, свободу…

– Их гуру здесь?

– Хамса? Нет, он никогда не покидает ашрам.

Это имя что-то говорило Мершу, если только он не спутал его с каким-то другим. В Индии чуть ли не каждое слово заканчивалось на «а».

– А кто здесь есть?

– Махант ашрама. Второй номер в списке, если угодно. Падма.

Вот оно что…

– Ты его знаешь?

– Его все знают.

– Я имею в виду – лично.

– Нет. Они живут замкнуто на Сусунском холме. В Королевстве проживает более трех тысяч ашрамитов.

Мерш сделал шаг влево:

– Пойдем, познакомишь нас.

Шахин схватил его за руку:

– Ты уверен?

Мерш обернулся – теперь улыбался он:

– Успокойся, я знаю, как себя вести.

Делегация Ронды состояла из пятерых мужчин и трех женщин. Их рубашки действительно были особенными: туники из единого куска ткани, ниспадающие до колен и придававшие им сходство со скульптурами святых, украшающими порталы христианских соборов.

Шахин заговорил с маленьким и тощим как палка индусом с хохолком на затылке. Они говорили на языке, который Мерш не мог определить, – особый диалект?

– Позволь представить тебе Падму, – наконец сказал Шахин.

Полицейский машинально поклонился, согласно индусскому обычаю. Шахин произнес что-то непонятное, другой так же непонятно ответил. Мерш не мог отвести глаз от шевелюры Падмы – из-за нее тот был похож на хохлатую птицу.

– Что он сказал? – нетерпеливо спросил он.

– Сказал, что знает вас и знает, почему вы здесь.

– Это все?

– Сказал, что через Мать говорила Сарасвати.

– Что это значит?

– Сарасвати – богиня языка и знаний. Он говорит, что послание Матери не может умереть.

– Скажи, что я хотел бы задать ему несколько вопросов.

Ответ был краток:

– Сейчас не время и не место.

– Согласен, но мы преодолели восемь тысяч километров, чтобы получить ответы, и наше время на исходе.

Переводчик отработал на совесть; по осторожным модуляциям голоса Мерш догадался, что его просьба была максимально смягчена. Ни одно слово не прозвучало громче остальных…

– Он может уделить вам несколько минут.

Падма повернулся и в сопровождении своих учеников двинулся прочь. Толпа молча расступалась перед ними с каким-то укоризненным равнодушием.

Падма остановился у хижины, окруженной деревьями с оборванной листвой и корнями, погруженными в черные лужи. Разумеется, вокруг повсюду находились люди – сидящие на корточках, вялые, неподвижные. Это и была Калькутта: оккупированная зона, где человек, этот вездесущий захватчик, занимал всю землю сплошь.

– Что именно ты хочешь ему сказать? – спросил Шахин.

Мерш на самом деле не думал о том, как начать этот разговор. Он пошел ва-банк, рискуя поставить в тупик своего переводчика. Два убийства в Париже, тантризм, убийство Кришны Самадхи… Шахин перевел.

Лицо Падмы, пока он слушал Мерша и Шахина, не меняло выражения. Оно не выражало ничего. Вернее, Падма походил на ребенка, наблюдающего за насекомым, например за муравьем, который тащит на себе непосильный груз.

Махант спросил, есть ли у него доказательства того, о чем он рассказывает.

– У меня есть трупы. Это уже немало.

Шахин перевел и это. Падма ограничился кивком. Без привычного «да» или «нет», просто тряхнул своим высоким хохолком – вылитый какаду!

Казалось, махант размышляет. Мерш разбирался в людях, даже в их индийской разновидности, и мог более или менее догадаться, о чем они думают. Несмотря на монашеский вид и нарочитое безразличие, Падма выглядел удивленным – это означало, что он не знал предыстории. Он не знал об убийствах, о «танцоре» и прочем.

Под занавес Мерш позволил себе небольшую провокацию.

– Думаю, убийца – член Ронды, – сказал он. – Переведи.

Шахин покрылся крупными каплями пота – то ли от близости костра, то ли от слов Мерша, не менее жгучих.

– Он спрашивает, зачем приверженец Ронды пошел бы на такое злодейство? Девиз сообщества – всеобщая любовь.

– Этими убийствами преступник открывает некие двери.

Новый, как в пинг-понге, обмен репликами между Шахином и Падмой.

– Эти идеи относятся к области тантризма, – проговорил неприкасаемый. – Ронда не имеет ничего общего с этой практикой. Кроме того, зачем убийце открывать какие-то двери? И для кого?

Не отвечая, Мерш поманил пальцем Эрве и попросил его закатать левый рукав. Падма побледнел, как будто увидел привидение… и в каком-то смысле так оно и было.

Его губы задрожали, глаза наполнились слезами.

Наконец он заговорил.

– Он приглашает вас в Королевство, – перевел Шахин. – Предлагает вам автомобиль с шофером. Говорит, что надо продолжить эту беседу, но на Сусунском холме, на территории Матери. Вы будете приняты как ятри, то есть как религиозные деятели.

«Только этого нам не хватало, – подумал Жан-Луи. – Братство заманит Эрве в ловушку, как зайца в капкан».

– Мы с радостью приедем, – сказал он, почтительно кланяясь.

И шепнул Шахину:

– Обговори с ним детали. Мы должны уехать завтра утром.