Красная Казанова

«Пусть только попробует!» - решил главный по общественному транспорту и условившись встретить­ся через час на конечной остановке, отбыл. Но не «на­верх», а, сделав приличный крюк, посетил централь­ный рынок, где, потолкавшись среди бабок с мешками, грязных цыганок в пёстрых юбках, лоточников, и про­чего «разношёрстного» люда, совершенно затерялся в шумящей толпе.

* * *

Ровно в полдень Прохор Филиппович был на ме­сте, почему-то с огромным берёзовым веником, сухо хрустевшим при малейшем движении и торчавшим во все стороны из хлипкого бумажного кулька. Кивнув Селёдкину, ГПОТ с минуту рассматривал свои баш­маки, после чего, заметил (обращаясь, как бы к себе самому, но довольно громко), что хороший банный ве­ник не каждый день попадается.

-     … вот вроде и не к чему, а купил, - заключил он и, отвернувшись, принялся, скуки ради, читать надпи­си, оставленные несознательными гражданами и про­сто мальчишками на цоколе углового здания.

Некоторые откровенно ругательные, иные только шкодливые, с обязательными грамматическими ошиб­ками, но сложенные смачно, что называется - от души. Как, например, выведенный вкривь и вкось панегирик некому Захару, сочетавшемуся браком с комсомолкой Маруськой и поставившему законной супруге на утро, после упомянутого торжества, по «фонарю» на оба глаза.

-    «Комсомолка»… - главный мрачно усмехнулся.

Меж тем, народу вокруг собралось порядочно.

«Третий» и «Седьмой» трамваи отправились на марш­рут набитыми «под завязку», однако, в подошедшую «Десятку», желающих садиться не нашлось. Прохор Филиппович с заместителем поднялись в тамбур одни. Не узнавшая начальства, полная кондукторша провор­чала что-то вроде:

-    Шутники выискались, рожи бесстыжие…

… грубо сунув каждому по билету, крикнула ваго­новожатому:

-    Обожди, Тимофеевич!..

… и, рассерженная, перебежала во второй, «при­цепной» салон. Ударил звонок. Вагон тронулся. Толпа на остановке с любопытством пялилась на двух пасса­жиров, отдельные нахальные товарищи указывали на ГПОТа пальцами:

-    Ишь, котяра пузатый, сейчас ему…

Но, что «сейчас»? За стёклами уже мелькали уны­лые дома; деревья; запряжённые в телеги, отгоняющие хвостами мух, лошади, с торбами из дерюги на длин­ных мордах; скучающие в обнимку с мётлами дворни­ки.

-     И где это всё обычно случается? - происходя­щее само по себе было настолько неприятно, не говоря уже о возможном продолжении, что главный по обще­ственному транспорту предпочёл не конкретизиро­вать, ограничившись туманным «это всё».

-    У «Институтской», Прохор Филиппович, - с го­товностью отозвался зам.

«У «Институтской»… На площади «Всеобще­го равенства трудящихся», те же самые трудящиеся с голыми задницами! Селёдкин прав - чистейшая кон­трреволюция.. .», ГПОТ сделался туча-тучей.

-   Я покемарю, что-то притомился нынче, а станем подъезжать, ты меня позови, - он устало закрыл глаза, но не задремал.

Главный по общественному транспорту размыш­лял о Захаре и Маруське-комсомолке; о комсомольцах вообще; о Лидочке и поисках изобретателя, разговор с которым, обещал быть нелёгким. И не то, чтобы ГПОТ не любил молодежь. Скорее наоборот. Он, как и все, аплодировал на майской демонстрации акробатиче­ским этюдам спортивного общества «Алый Факел», глядя как рабфаковцы складывают из своих атлетиче­ских тел всевозможные живые фигуры. Больше того, когда корпусная физкультурница, раздвинув силь­ные, схваченные на ляжках коротенькими шаровара­ми, ноги, взмывала звездой на плечах парней, Прохор Филиппович принимался пощипывать ус, повторяя в задумчивости:

- Делай, раз! Делай, два! Делай, три!

При этом, главный по общественному транспорту мечтательно улыбался чему-то постороннему, весьма далёкому от Первомая. Однако, по природе консер­вативный, он не одобрял взглядов комсомольцев на свободную любовь. Не одобрял молча (покуда сомни­тельная доктрина не касалась его лично). И вот теперь, какой-то очкастый индивид находит буржуазной идею женитьбы на его свояченице. А уж, коли начистоту, так ГПОТ, вовсе не усматривал ничего старорежимно- мещанского в желании девушки выйти замуж, иметь семью. «Перебесятся, конечно, но когда? Вот, хоть Селёдкин - человек нового поколения и тоже - дурак, коих мало, но от него не ждёшь какой-нибудь эксцен­тричной выходки…»

- Подъезжаем, Прохор Филиппович.