Красная королева

– Вы думаете? Знаете ли, обыкновенно это бывает иначе. Отдать приказание – дело быстрое, особенно когда оно касается того, чтобы убить невинную женщину, но затем настает час раскаяния и вызвавший злое деяние начинает ненавидеть того, кто слишком ревностно помогал ему в удовлетворении его страсти, а тому, кто явился исполнителем его воли, и вовсе несдобровать! Ведь лорду придется отделаться от тех, кто знает его тайну и помогал в совершении преступления. Да, да! – продолжал Ламберт, заметив, с каким вниманием Пельдрам прислушивался к последним словам. – Я уже не раз подумывал обо всем этом и, если бы только здесь была моя девочка, я был бы страшно рад, что отделался от леди. Говоря между нами, я больше всего боялся, что Кингтон уговорит лорда совершить такой поступок, который позднее заставит графа раскаиваться, а главное – что он изберет меня орудием всего этого. Ведь Кингтон не постесняется пожертвовать головой самого близкого друга, лишь бы самому вылезти сухим из воды!

– В этом вы совершенно правы, Кингтону нельзя верить. Он уже теперь разыгрывает из себя полного хозяина, потому что у него в руках имеются все доказательства против лорда, а я ведь знаю, как он ненавидит леди и с каким ожесточением думает погубить ее.

– Он ненавидит леди? Но что же сделала ему она?

– Собственно говоря, ничего, но он рассчитывал расположить ее в свою пользу, чтобы воспользоваться ею как оружием против самого лорда. Когда Кингтон был здесь в последний раз, то между ними, должно быть, произошла жестокая сцена, так как до того времени он постоянно называл ее прекрасной леди, а с того дня у него для нее не было другого имени – за глаза, конечно, – как «кэнморская девка». Тогда-то он и стал искать местечка, куда бы мог спрятать ее получше, чем здесь. Ламберт, вы много потеряли! Если бы вы сумели использовать обстоятельства к своей выгоде, то мы могли бы свергнуть Кингтона; я стал бы доверенным лицом графа, а вы могли бы заботиться о прекрасной бедняжке-леди, если бы лорд вздумал бросить ее. Он заплатил бы массу деньжищ, мы столковались бы с вами, и теперь господами положения стали бы мы… А так что вышло? Вся награда достанется Кингтону, а вы стали моим узником! Знаете, я не очень-то доверяю ему. Вчера он сыграл с вами шутку – ну а стань я ему завтра неудобен, так он не постесняется сыграть со мной еще что-нибудь похуже! Он тоже не сдержал слова, которое дал мне. Я должен был стать слугой лорда, а стал только слугой его доверенного. Кингтон играет в рискованную игру, а я совсем не хотел бы стать козлом отпущения и рисковать за него жизнью, в то время как он будет один заграбастывать себе свою добычу!

– Так кто же мешает вам вырвать у него эту добычу из рук? Ну конечно, гораздо приятнее и легче оставаться тюремщиком старого, слабого Ламберта и ворчать да покрикивать на него, чем рискнуть сыграть смелую шутку!.. Зато, если бы вам удалось узнать, куда именно эти негодяи заманили несчастную леди и мою девочку, мы с вами могли бы ставить сэру Кингтону какие угодно условия!

– Ага! – засмеялся Пельдрам. – Так вот оно что! Вот куда вы гнули, старая лиса! По-вашему, я должен предать своего господина?

– Да кто же говорит об этом? Ведь ваш господин – лорд, а если вы – честный слуга, то должны сами стоять на страже его интересов и не допускать, чтобы Кингтон зашел далее, чем это может быть угодно и желательно самому лорду. Вы сами только что сказали, что Кингтон ненавидит леди и она будет вполне в его власти, как только граф вернется обратно в Лондон. Графу Лейстеру придется поверить всему, что только ни скажет ему Кингтон, а если последний найдет это нужным, то он будет преследовать последнего свидетеля тайны так же, как и меня; он позаботится о том, чтобы вы не могли повредить ему, сэр Пельдрам. Вы знаете чересчур много, чтобы Кингтону можно было не бояться вас!

– Подождем еще, старичок! Если бы вы не проявляли такого большого интереса к этому, то я еще больше склонился бы на ваши слова. Но посмотрим – утро вечера мудренее. Если я только заподозрю, что Кингтон собирается подставить ножку и мне, то у меня еще будет время вступить с вами в переговоры, а вы никуда не скроетесь от меня!

Ламберт готов был скрежетать зубами от ярости, что весь его тонко построенный план разбился об упрямство Пельдрама. Скрепя сердце он подал ему еще жбан сваренного на кореньях вина и вышел через боковую дверь на галерею, в которой скрывался Сэррей.

– Теперь вы все знаете, милорд, – сказал он. – Теперь уж за вами дело, чтобы найти дорогу к спасению!

– И к мести! – мрачно пробормотал Сэррей. – Значит, бесчестный Лейстер солгал мне, хотя и ручался при этом своим словом! Что же вы думаете делать?