Красная королева

Джон дошел до двери, но упоминание о дочери Спитты заставило его одним прыжком подскочить к кровати больного. Молодой человек ничего не говорил, но в его глазах и в каждой черте его лица сквозило нетерпеливое ожидание, выражался немой вопрос.

– Так-то лучше, мой мальчик, – одобрил старик, – тебе ведь необходимо узнать, кто ты такой! Садись! Нельзя было выбрать лучший момент для нашего объяснения, как сейчас. Ты не забудешь ни этого часа, ни того, что я скажу тебе, и таким образом я сделаю из тебя то, что желаю, поверь мне!..

Джон судорожно схватился за спинку стула, плотно сжал губы и не мог ни слова выговорить от изумления и негодования. Он часто заглядывал в низкую душу этого человека, которого так долго считал своим отцом, но никогда еще тот не казался ему таким отвратительным, как теперь.

Грудь Гавиа продолжала подниматься и опускаться с тем же хрипением, но он перестал стонать. Он готовился исполнить свое давнишнее желание, и это, по-видимому, уменьшало его страдания. Неприятная гримаса еще сильнее исказила его безобразное лицо.

– Моя месть не коснулась бы тебя, если бы ты был для меня послушным сыном, – начал старик, – но этого не случилось, а потому мой гнев перешел и на тебя. Ты уже знаешь, что я – по происхождению британец, но с юных лет попал в Ирландию в качестве слуги одного важного господина. Этот господин был лэрд и пэр и пользовался большой властью в стране. Однажды ему вздумалось наказать меня за какой-то проступок. И вот ирландский пэр осмелился привязать англичанина к козлам и произвести экзекуцию на его спине ударами палок. Запомни себе, друг Джон, что англичанин – не то что какой-нибудь ирландец.

Лоб старика нахмурился, и в глазах, взор которых был устремлен на молодого человека, запылала ненависть. Джон, как бы предчувствуя что-то ужасное, не решался взглянуть на больного.

– Само собой разумеется, что после этой истории мой господин прогнал меня, – продолжал Гавиа, с трудом переводя дыхание. – Первой моей мыслью было тут же заколоть могущественного пэра, но потом я раздумал. В то время положение людей менялось часто и быстро. Всемогущий пэр попал в немилость, и над ним была назначен суд. Я явился в качестве свидетеля, и на основании того, что было сказано мной, моего бывшего господина и его брата обвинили в государственной измене и казнили. Нечего, я думаю, упоминать, что мои наговоры и клятвы были очень далеки от правды; это тебе, должно быть, хорошо известно и без того.

Джон стоял неподвижно, точно мраморное изваяние, олицетворявшее собой беспредельный ужас.

Гром не переставал греметь, молния непрерывно сверкала, но ни Джон, ни больной не обращали внимания на грозу. Открытие страшного преступления заставило молодого человека почти потерять сознание; на старика же, наоборот, эти ужасные воспоминания подействовали подкрепляющим образом.

– Я совершил это преступление только с целью отомстить, – продолжал старик, – без всякого вознаграждения; но один из родственников казненного предложил мне заплатить за другое преступление, и я сделал нечто еще более сложное. Родственник был беден как церковная мышь и с трогательной нежностью мечтал об имуществе казненного, которое никак не мог получить ввиду того, что у моего бывшего господина остались жена и ребенок. Тогда я за хорошую сумму денег подал родственнику благой совет: нужно было, чтобы вдову казненного пэра и ее сына нашли в один прекрасный день мертвыми.

– Изверг! – воскликнул Джон, и холодная дрожь пронизала его тело.

– Нет, Джон, я не убил их, – поспешил успокоить Гавиа, – я был слишком хитер и знал, что могу лучше воспользоваться обстоятельствами, если оставлю их в живых. Я был знаком с расположением комнат и порядками старого замка, и потому для меня не представило большого труда похитить фамильные бумаги и увезти из замка вдову пэра и ее сына, которому был тогда всего один год. Я не виноват, что пэресса вскоре умерла от страха, беспокойства и лишений. Для меня ее смерть была даже несчастьем, так как помешала моим расчетам; с целью получить от сына ту выгоду, которую я потерял вследствие смерти его матери, я оставил мальчика при себе.

Джон затаил дыхание; крупные капли пота покрыли его лоб.

– Продолжайте! – беззвучно прошептал он.

– Затем я приехал с мальчиком сюда, – рассказывал больной, – но он оказался непокорным и часто мешал мне в моих планах. Тем не менее я был для него родным отцом; я воспитал его, научил ремеслу, которое может прокормить человека, и теперь оставляю ему в наследство свое имущество и имущество его родителей. Как видишь, этот мальчик – ты!

Хотя Джон мог заранее сказать, чем закончит свою речь ненавистный старик, но не хотел верить этому до последней минуты.

Страшный крик вырвался из уст молодого человека, и его не могли заглушить ни раскаты грома, ни вой ветра. Джон бросился к извергу, который в течение долгих лет тиранил его, был убийцей его родителей и теперь, на смертном одре, издевался над ним! Не помня себя от гнева, молодой человек схватил больного за горло.

Несмотря на слабость, Гавиа пытался сопротивляться.