Красная перчатка

Нужно остановиться, но зачем? Я слаб и в конце концов сдамся.

Раньше меня мучил вопрос: «Сделаю или не сделаю?»

Как же я ошибался.

Следовало спросить себя: «Когда?»

Потому что теперь совершенно понятно: сделаю наверняка.

Это всего лишь вопрос времени. И время пришло.

Лила снова меня целует, и все мысли куда-то улетучиваются. Я закрываю глаза и хрипло шепчу:

– Делай со мной, что хочешь. Но ты должна сказать…

Звон бьющегося стекла. Громкий, такой невероятно громкий. Я стою на коленях на постели, стремительно трезвея от холодного ночного воздуха. Что случилось? Немая сцена, как в театре: битое стекло, на полу среди сверкающих осколков лежит камень, на улице под окном стоит девчонка в резиновых сапогах.

На мгновение наши взгляды встречаются. Одри. Потом она поворачивается и мчится через двор, увязая в грязи.

Ошеломленная Лила поднимает камень и разворачивает скомканный лист бумаги.

– Тут записка, написано: «Подохни, мастер».

Она выглядывает в окно, но Одри уже и след простыл.

В коридоре хлопают двери, слышатся голоса, шаги.

– Прячься, – шепчет Лила.

Ужасно трудно сосредоточиться, ведь она стоит посреди комнаты полуобнаженная, без майки.

Я старательно отвожу взгляд и озираюсь: деваться некуда. Под кроватью или в шкафу прятаться бессмысленно – сразу же найдут, дело ведь не ограничится простой формальной проверкой.

Единственное, что приходит в голову – трансформация.

Никогда не работал над собой, только однажды с рукой немного поколдовал. Но нас же обоих выгонят из школы! Ужас помогает мне сконцентрироваться. Я быстро накладываю заклинание. Получается все лучше и лучше – на этот раз магия действует мгновенно. Упав, я приземляюсь на четыре лапы. Рвущийся из груди крик превращается в громкое завывание.

– Черный кот? – фыркает Лила.

Потом наклоняется и берет меня на руки. Хорошо, потому что из-за изменившейся перспективы у меня кружится голова, и с кошачьими лапами пока не очень получается управляться.

Кто-то барабанит в дверь; наверное, комендант.

– Что происходит? Мисс Захарова, немедленно откройте дверь!

Лила высовывается из окна, держа меня на вытянутых руках. Хвост непроизвольно начинает дергаться из стороны в сторону: высоко.

– Слишком высоко, – вторит моим мыслям Лила. – Ты поранишься и…

Забыла, что через мгновение я уже не буду похож на нормального кота? Я извиваюсь ужом и кусаю ее за руку. Она вскрикивает и отпускает меня.

Воздух свистит в ушах, не успеваю даже мяукнуть. Я стараюсь расслабить лапы, не группироваться, но все равно ударяюсь оземь так, что дух вышибло.

Едва успеваю доползти до кустов – и тут меня настигает отдача.

Все тело страшно болит. Я поднимаю голову. Из-за деревьев льется розоватый свет – уже утро.

Я все еще в зверином облике.

В маленьком теле отдача ощущается еще ужаснее, еще нереальнее: руки, ноги, зрение – все совсем чужое.

Очень дико после такого очнуться котом.

Чувства невероятно обострились. Я слышу, как ползают по траве букашки, чую скребущихся в норках мышей. Мне очень страшно, я такой маленький.

Идти-то смогу? Заставляю себя подняться – сначала одна лапа, потом другая. Пошатываясь, нащупываю равновесие. Одна лапа, потом другая – медленно хромаю через залитый первыми утренними лучами двор.

Дорога к общежитию кажется бесконечной, будто прошли часы, а не минуты. Я так устал. Окно осталось приоткрытым, самую чуточку: Сэм вряд ли проснулся посреди ночи от сквозняка.

Я громко и требовательно мяукаю, но соседа, конечно же, не добудиться.

Закрываю глаза и, содрогаясь в ожидании грядущего приступа, заставляю себя трансформироваться обратно. Очень больно – как будто тело еще не отошло после предыдущего превращения. Запрыгнув в комнату через окно, я с грохотом падаю прямо на пол.

Сэм бурчит спросонья и переворачивается на бок.

– Помоги, – я хватаюсь за край его кровати. – Пожалуйста, помоги. Сейчас начнется отдача. Мне нельзя шуметь.

Сосед изумленно вытаращил глаза. Мои пальцы начинают изгибаться, словно стебли вьюнка, ноги трясутся.

– Больно.

Стыдно слушать собственное хныканье. Сэм вскакивает и набрасывает на меня свое одеяло. Потом, когда начинается агония, обкладывает мою голову подушками. Он уже совсем проснулся, в его глазах плескается неприкрытый ужас.

– Прости, – это последнее, что я успеваю сказать, а потом язык превращается в кусок дерева.

Кто-то пихает меня в бок. Я поворачиваюсь, превозмогая оцепенение, моргаю спросонья. Пасколи.

– Мистер Шарп, вставайте. А то опоздаете на уроки.

– Он болен, – говорит Сэм.

Я лежу, завернувшись в одеяла. Невероятно трудно шевелиться, воздух в комнате как будто сгустился. Со стоном закрываю глаза. В жизни не чувствовал себя таким вымотанным. Даже не представлял, что могут сотворить со мной две отдачи подряд.

– Почему он на полу? Мистер Шарп, у вас похмелье?

– Я болен, у меня, наверное, температура, – бормочу я.

Приходится подыгрывать Сэму – сам я сейчас не в состоянии выдумать ничего путного.

– Тогда вам надо к медсестре. Завтрак уже почти закончился.

– Я его отведу.