Красная пирамида

– Нечестно, – согласился он, стискивая мою ладонь. – Я буду ждать здесь. Мне жаль, Сейди. Правда, очень жаль…

Его фигура начала таять в воздухе.

– Подожди! – воскликнула я, пытаясь удержать его за руку, он уже превратился в прозрачное облачко, быстро смешавшееся с кладбищенским туманом.

Я вдруг оказалась в тронном зале дворца богов, только теперь он выглядел жалким и заброшенным, как будто столетиями здесь не появлялось ни души. Крыша провалилась, половина колонн треснула и попадала. Светильники давно не видели огня и насквозь проржавели. Даже прекрасный мраморный пол потускнел и растрескался, как затянутое илом дно пересохшего озера.

Возле пустого трона Осириса стояла Баст, ухмыляясь своей обычной озорной улыбкой, но вместо радости от встречи я испытала только боль – почти невыносимую боль утраты.

– Брось, не вешай нос, – сказала она. – Кошки никогда ни о чем не жалеют.

– Но ты не… ты ведь не умерла?

– Ну, как сказать. – Она повела рукой вокруг. – В Дуате сейчас жуткая неразбериха. Боги не могут подолгу оставаться без правителя. Если престол не займет Сет, это должен сделать кто-то другой. Враг уже близко, Сейди. Сделай так, чтобы я умерла не напрасно.

– Но ты вернешься? – взмолилась я, глотая слезы. – Ну пожалуйста. Я ведь даже не попрощалась с тобой как следует. Я просто не могу…

– Удачи тебе, Сейди. Держи когти острыми, – сказала Баст и исчезла.

Видение снова сменилось.

Теперь я стояла в Зале Эпох в подземельях Первого Нома. Передо мной высился очередной пустой трон, а на ступеньках у его подножия сидел Искандар, ожидая фараона, который ушел в небытие уже две тысячи лет назад.

– Нужен руководитель, моя дорогая, – сказал он. – Маат не может обойтись без руководителя.

– Их слишком много, – сказала я, – этих пустых тронов. Вы не можете требовать от Картера…

– Не только от него, – согласился Искандар. – Но нести это бремя должна ваша семья. Кейны положили начало тому, что происходит, и только они могут исцелить наш мир или разрушить его.

– Я не понимаю, о чем вы говорите!

Искандар раскрыл ладонь, вспыхнул свет… и обстановка снова сменилась.

Я снова оказалась на берегу Темзы. Время было самое глухое – часа три ночи, наверное. Набережная Виктории была совершенно пустынна. Городские огни тонули в тумане, в воздухе пахло зимней сыростью.

Поеживаясь от холода и крепко держась за руки, возле Иглы Клеопатры стояли двое – мужчина и женщина. Поначалу я приняла их за обычную парочку, и вдруг ошеломленно поняла, что вижу своих собственных родителей.

Отец, запрокинув голову, сосредоточенно разглядывал обелиск. В тусклом свете уличных фонарей его лицо казалось выточенным из мрамора – точь-в-точь как у египетских статуй, которые он изучал с такой страстью. Он и впрямь был похож на царя – такой же гордый и красивый.

– Ты уверена? – спросил он у моей мамы. – Точно уверена?

Мама отбросила с лица белокурые волосы. Живая, она оказалась гораздо красивее, чем на фотографиях, но сейчас вид у нее был тревожный – брови нахмурены, губы сжаты. Совсем как у меня, когда я смотрюсь в зеркало и пытаюсь себя убедить, что все не так уж плохо. Мне ужасно захотелось окликнуть ее, сказать, что я здесь, рядом, но мой голос отказался мне повиноваться.

– Она сказала мне, что все начнется именно здесь, – сказала мама, плотнее кутаясь в пальто. Его ворот распахнулся, и я заметила блеснувшее ожерелье с амулетом Исиды – моим амулетом. Я потрясенно уставилась на него, но вот мама снова подняла воротник, и амулет скрылся из виду. – Если мы рассчитываем поразить врага, начинать нужно с обелиска. Мы должны выяснить правду.

Отец нахмурился, словно никак не мог решиться на что-то. Потом, помедлив, очертил защитный круг – голубые меловые линии на асфальте. А потом коснулся основания обелиска, и круг засветился.

– Не нравится мне это, – покачал головой отец. – Может, тебе стоит попросить у нее помощи?

– Нет, – твердо отказалась мама. – Я знаю пределы собственных возможностей, Джулиус. И если я снова попытаюсь…

Мое сердце пропустило удар. Снова всплыли в памяти слова Искандара: «Она видела вещи, которые заставляли ее обращаться к необычным советчикам». По маминому взгляду мне стало ясно: она общалась с Исидой.

«Почему ты мне не сказала?» – хотелось мне крикнуть.

В руках отца появились посох и жезл. Он взял их на изготовку.

– Руби, если мы потерпим неудачу…

– Мы не можем потерпеть неудачу, – твердо сказала она. – От этого зависит судьба всего мира.

Они поцеловались – как будто чувствовали, что должны попрощаться. А потом подняли посохи и магические жезлы и принялись нараспев читать заклинание. Игла Клеопатры сияла все ярче, наливаясь силой.

Очнувшись, я тут же отдернула руку от саркофага. В глазах щипало от слез.

«Ты знала мою маму, – мысленно заорала я на Исиду. – Ты побудила ее открыть обелиск. Это из-за тебя она погибла!»