Красная пирамида

– Мне было тогда восемь лет… Однажды ночью отец нашел статую, – продолжала она. – Небольшую, зато редкую: она изображала монстра и была вырезана из красного камня. Отец выкопал ее из заброшенного колодца, где она была погребена среди остатков множества других статуй, разбитых на части. Уцелела только она одна. И отец принес ее домой. Он не знал… Он понятия не имел, что маги часто заточают чудовищ или злых духов в таких статуях, а потом разбивают их, чтобы уничтожить поселившуюся в них сущность. Мой отец принес уцелевшую статую в деревню и… и случайно выпустил…

Ее голос сорвался, и она молча уставилась на фотографию своего отца – смеющегося, держащего в своей большой ладони ее ручонку.

– Зия… мне очень жаль.

Она насупилась, пытаясь совладать с собой.

– Меня нашел Искандар. Вместе с другими магами он уничтожил монстра… но было уже поздно. Из всех жителей деревни в живых осталась только я. Они вытащили меня из угольной ямы, куда меня спрятала мама, забросав тростником.

Я попытался представить себе Зию такой, какой ее нашел Искандар: маленькая перепуганная девочка, потерявшая все, что у нее было, одна-одинешенька среди развалин дома. Но эта картина никак не вязалась с образом грозной, уверенной в себе специалистки по боевой магии, которую я знал.

– Значит, эта комната с фотографиями – место поминовения твоих родителей, – догадался я. – Ты приходишь сюда, чтобы вспомнить и подумать о них?

Зия отрешенно посмотрела на меня.

– В том-то и проблема, Картер. Я не могу их вспомнить. Я вообще ничего не помню о своем прошлом. Это Искандар рассказал мне о моем детстве. Он дал мне эти фотографии и объяснил, что произошло с моей семьей. Но я… у меня в памяти пусто.

Я хотел сказать в утешение «Тебе же было всего восемь лет». Но тут же сообразил, что мне самому было ровно столько же, когда умерла мама и когда нас с Сейди разлучили. Только я все помнил очень отчетливо. Я легко мог вызвать в памяти наш дом в Лос-Анджелесе, вспомнить, как выглядело звездное небо с нашей террасы над океаном. Папа обожал рассказывать нам всякие небылицы про созвездия. Каждый вечер перед сном мы подолгу сидели с мамой на диване, исподтишка воюя с Сейди за ее внимание, а она со смехом говорила, чтобы мы не верили папиным историям. Сама она всегда рассказывала о звездах по-научному, с точки зрения физики и химии, как будто мы были ее студентами в колледже. Сейчас, вспоминая об этом, я вдруг задумался: может быть, она таким образом старалась предостеречь нас: не верьте ни богам, ни мифам. Слишком это опасно.

Я хорошо помнил и наше последнее путешествие в Лондон всей семьей. Я еще тогда заметил, что папа с мамой очень нервничали в самолете. И я помнил, как папа пришел к нам на квартиру бабушки и дедушки после маминой гибели и сказал, что произошло несчастье. Я тогда понял, что произошло что-то очень плохое, еще до того, как он заговорил. Потому что до тех пор я ни разу не видел, чтобы мой папа плакал.

Кое-какие мелкие детали, впрочем, действительно со временем забылись, и это очень меня угнетало. Я уже не мог вспомнить запах ее духов, звук ее голоса. Чем старше я становился, тем дороже мне были эти мелочи. И я не мог себе представить, что не вспомню совсем ничего. Как же Зия с этим справляется?

– Может быть… – Я замялся, стараясь подобрать верные слова. – Может быть, ты просто…

Она резко подняла руку.

– Картер, уж поверь, я очень старалась вспомнить. Но ничего не вышло. Искандар – это вся моя семья.

– А друзья?

Зия уставилась на меня с таким видом, как будто я произнес что-то на непонятном ей языке. До меня тут же дошло, что за все время нашего знакомства с Первым Номом я не видел здесь никого, сколько-нибудь близкого нам по возрасту. Все здешние обитатели были либо намного старше, либо совсем маленькие.

– У меня нет времени на друзей, – сказала она. – Вдобавок так принято, что как только посвященные достигают тринадцатилетнего возраста, их отправляют в другие номы, по всему свету. Я – единственная, кого оставили здесь. Я люблю одиночество. Мне и так хорошо.

У меня прямо волосы на затылке зашевелились. Мне самому приходилось часто отвечать чуть ли не теми же самыми словами, когда люди спрашивали: каково это – быть на домашнем обучении, никогда не посещая школу. Не грустно ли мне без друзей? Не хотел бы я жить как все? «Мне нравится быть одному, – отвечал я. – Мне и так хорошо».

Я попробовал вообразить себе Зию в обычной средней школе: как она возится со шкафчиком для личных вещей, как она болтает с подружками в буфете… Картинка складывалась с трудом. Наверное, она была бы так же растеряна и одинока, как был бы я.

– Знаешь что, – сказал я вдруг, немного неожиданно для самого себя. – После наших испытаний и после того, как Дни Демонов закончатся… В общем, когда все придет в норму…

– Ничего не придет в норму.

– Давай сходим с тобой в торговый центр.

Она растерянно заморгала.

– В торговый центр? Это еще зачем?

– Да просто так, – пожал плечами я. – Поедим гамбургеров, посмотрим кино.

Зия заколебалась.

– Это то, что у вас принято называть свиданием?