Красная площадь

Павел Григорьевич вдохнул полной грудью сложную смесь химических элементов, уже много десятилетий подряд заменяющую москвичам воздух, и не спеша двинулся по дорожке через сквер в сторону переулка.

Наперерез ему, поднявшись со скамейки, шагнула темная ссутуленная фигура. «Очень мило, — подумал Скороход. — Сейчас он первым делом попросит закурить, а дальше — как получится…»

Нельзя сказать, чтобы Павел Григорьевич сильно испугался. Он не боялся мелкой шпаны, потому что был силен и недурно владел своим телом. В драке один на один его мог побить разве что профессионал, да и то не каждый. Промышляющее гоп-стопом быдло поодиночке не нападает, но и профессионалы среди этих шакалов встречаются крайне редко, так что в случае чего Скороход вполне мог отбиться от небольшой шайки. Другое дело, что он не видел в подобном времяпрепровождении ничего приятного. И несолидно это, и вообще… Разобьют нос или, скажем, фонарь под глазом наставят, и как после в таком виде на люди покажешься?

Павел Григорьевич принял немного в сторону, норовя обойти загородившего дорогу гопника справа. Гопник сделал шаг в ту же сторону, подтверждая тем самым, что он именно гопник, а не случайный прохожий. За спиной у себя Скороход услышал быстро приближающиеся шаги как минимум двух человек. Он шагнул влево; грабитель, выглядевший просто темным силуэтом с бледным пятном на месте лица, повторил его маневр.

— В чем дело, молодой человек? — надменно спросил Павел Григорьевич, осторожно кося глазом через плечо.

Сзади маячили еще две темные фигуры. «Трое на одного, — подумал он. — Ну, это ерунда. Главное, не проглядеть нож. У кого-нибудь из них он есть наверняка, и, поняв, что дело оборачивается неожиданной стороной, кто-нибудь их этих ублюдков может захотеть пустить перышко в ход…»

Вместо ответа на заданный Павлом Григорьевичем риторический вопрос грабитель вынул из кармана правую руку. В ней что-то блеснуло. «Ну вот и нож», — подумал Скороход. Он испытал некоторое облегчение: вовремя замеченная опасность может быть нейтрализована. На занятиях по рукопашному бою, которые Павел Григорьевич довольно долго посещал, он превосходно освоил массу приемов защиты от нападения с ножом; ему уже пару раз случалось применить их на практике, и он нашел, что шпана с ножом даже менее опасна, чем шпана безоружная: имея при себе перо, эти ребята вели себя соответственно, то есть нагло, самоуверенно и крайне неосторожно.

Увы, в руке у грабителя оказался вовсе не нож. Скороход понял это за мгновение до того, как услышал негромкий металлический щелчок взведенного курка. Сзади послышался скользящий маслянистый лязг передернутого затвора, и Павел Григорьевич понял: случилось именно то, чего он боялся с тех самых пор, как заработал свой первый миллион баксов. На него наконец вышли не отморозки, способные удовлетвориться содержимым его бумажника, золотыми часами и мобильным телефоном, а более или менее серьезные охотники за настоящими, большими деньгами.

— Выворачивай карманы, козел, — сказал человек с пистолетом.

Голос у него был сиплый, совершенно нечеловеческий — то есть совсем не такой, как у людей, с которыми привык общаться Павел Григорьевич Скороход. В этом голосе чудился свист метели, заметающей поставленные на вырубке посреди сибирской тайги лагерные бараки, и бешеный, хриплый лай сторожевых псов. От него и пахло лагерным бараком — так, во всяком случае, почудилось Скороходу, у которого запахи крепкого винного и табачного перегара уже давно ассоциировались с антиобщественным стилем поведения.

— Спокойнее, Клещ, — сказал один из двоих стоявших за спиной у Павла Григорьевича людей. — Не гони волну. На кой хрен тебе сейчас его карманы? Давай, дядя, — добавил он, ткнув Скорохода между лопаток чем-то твердым, тупым и, судя по ощущению, металлическим, — разворачивай оглобли и греби обратно.

— Что вам нужно? — спросил Павел Григорьевич.

Он знал, что им нужно. Непонятным оставалось только одно: работают ребятки на свой страх и риск или по заказу какого-то другого коллекционера. «Что ж, — подумал он с невеселой улыбкой, — как пришло, так и ушло». Судьба некоторых картин в его коллекции была достаточно темной и запутанной, и сейчас в их сложную биографию, похоже, была готова вписаться новая, основательно забрызганная кровью страница.

— Нам нужно к тебе в гости, — подтверждая самые мрачные его подозрения, сказал тот, что стоял сзади. — Чайку посербаем, почирикаем за жизнь…

«Узнаю, кто навел, — задушу своими руками», — подумал Павел Григорьевич. Впрочем, сие уже зависело не столько от него, сколько от намерений грабителей. Сейчас развелось полным-полно идиотов, которые, насмотревшись телевизора, могут прикончить человека, чтобы он их, видите ли, не опознал, а то и просто так, за здорово живешь, ради удовольствия увидеть смерть не на экране, а в реальной жизни — «в натуре», как они выражаются.