Красная Страна

Затем Ламб стал жестким, едва не утащив Свита за край утеса, белки его глаз показались под дрожащими веками. Затем он провис, задыхаясь, хныча, и положил свою окровавленную четырехпалую руку на лицо, вся битва внезапно закончилась.

И Савиан хлопнул Ламба по груди, все еще держа обнаженный нож за спиной, и сказал: «Тише, тише».

Шай встала шатаясь, мир более или менее остановился, но ее голова пульсировала, кровь капала с затылка.

— Тихо, тихо.

Правая рука двигалась с трудом, и ее ребра болели так, что трудно было дышать, но она начала двигаться к арке. Позади она слышала всхлипывания Ламба.

— Тише… тише…

Узкий переход, горячий как кузница, черный, но впереди были отблески и мерцающие точки на полу. Меч Ваердинура. Шай похромала мимо, вспомнив свой меч, постаралась достать его, но с трудом смогла сжать рукоять в онемевшей правой руке, еле-еле передала в левую, и пошла дальше, устойчивей, теперь почти бежала, тоннель становился светлее, еще жарче, впереди было отверстие, золотой свет лился на камни. Она прорвалась и внезапно остановилась, упала на задницу и лежала спокойно, облокотившись на локти, разинув рот.

— Охуеть, — выдохнула она.

Их называли Людьми Дракона, насколько она знала. Но она бы никогда и не подумала, что у них на самом деле был дракон.

Он лежал там, в центре громадной куполообразной комнаты, как на картинке из сказки — прекрасный, ужасный, странный, тысячи тысяч его металлических чешуек тускло отблескивали светом огней.

Сложно было судить о его размере, поскольку он был свернут кольцами, но его конусообразная голова была длиной с рост человека. Его зубы были клинками кинжалов. Никаких когтей. Каждая из его множества лап заканчивалась рукой, с золотыми кольцами на изящных металлических пальцах. Поверх были сложены крылья, тонкие как бумага; шестеренки мягко щелкали и постукивали; колеса медленно, медленно поворачивались, и легчайшее дыхание пара появлялось из его клапанных ноздрей; кончик языка, словно раздвоенная цепь, мягко дребезжал; крошечный разрез изумрудного глаза виднелся под каждым из его четырех металлических век.

— Охуеть, — снова прошептала она, взгляд сместился к постели дракона, и это была не менее детская мечта, чем сам монстр. Гора денег. Древних золотых и серебряных пластинок. Цепочек, потир, монет и корон. Золоченого оружия и доспехов. Все инкрустированы драгоценными камнями. Серебряное знамя какого-то давно потерянного легиона пробивалось вверх под задорным углом. Трон из редких сортов деревьев, украшенный золотой листвой, был воткнут вверх ногами. Там было так много всего, что это было абсурдом. Бесценные сокровища стали безвкусным мусором от такого количества.

— Охуеть, — пробормотала она в последний раз, ожидая, что это металлическое чудище проснется и обрушится в пламенеющей ярости на мелкого правонарушителя. Но он не шевелился, и взгляд Шай сместился на землю. На точки следов крови, становившиеся пятном, затем струей, и теперь она видела Ваердинура, лежащего спиной на передней лапе дракона, и Ро перед ним, с широко раскрытыми глазами, лицо было в полосах крови от пореза на ее скальпе.

Шай пробралась и опустилась на кубкообразный пол комнаты; на камнях под ногами были вытравлены письмена; он крепко схватилась за меч, словно этот слабый осколок стали был чем-то кроме жалкого утешения.

Когда она подошла ближе, то увидела другие вещи среди запасов. Бумаги с тяжелыми печатями. Шахтерские требования. Банковские счета. Документы на давно разрушенные здания. Завещания на давно растраченное имущество. Доли в Сообществах, компаниях, и предприятиях, давно умерших. И черепа. Дюжины. Сотни. Монеты и драгоценные камни, ограненные и необработанные, лились из их пустых глазниц. Какие вещи более ценимы, чем мертвые?

Дыхание Ваердинура стало неглубоким, роба промокла от крови, разбитая рука лежала перед ним, и Ро вцепилась в нее, сломанная стрела Шай все еще торчала у плеча.

— Это я, — прошептала Шай, страшась поднимать голос, двигаясь вперед, протягивая руку. — Ро, это я.

Она не отпускала руку старика. Это заставило его потянуться и мягко снять ее кисть. Он толкнул ее к Шай, сказал несколько мягких слов на своем языке, и толкнул снова, более настойчиво. Больше слов, и Ро повесила свою бритую голову, в глазах были слезы, и начала двигаться прочь.

Ваердинур посмотрел на Шай яркими от боли глазами. — Мы хотели лишь того, что лучше для них.

Шай встала на колени и обняла девочку руками. Она была тощей и жесткой и неохотной; ничего не осталось от сестры, что была у нее так давно. Вряд ли воссоединение, о котором Шай мечтала. Но это было воссоединение.

— Охуеть! — Никомо Коска стоял на входе в комнату, глядя на дракона и его постель.

Сержант Дружелюбный шел к нему, доставая тяжелый нож из куртки, сделал один мелкий шаг к постели из золота, костей и бумаг — монеты соскользнули в небольшой обвал перед его сапогом — и, потянувшись дальше, тронул дракона за морду.

Его нож издал твердый лязг, как если бы он тронул наковальню.

— Это машина, — сказал он, хмурясь.