Красная Страна

Фургон с шумом въехал в неровную землю, плато изгибалось от маленьких ручьев, было усеяно валунами и колоннами изогнутых скал. Дорога ныряла в мелкую долину, крутые бока которой мелькали мимо, колеса стучали громче, чем когда-либо. Шай вытерла ладонью кровь со лба, скользнула через трясущуюся крышу к задней части фургона, схватила лук и вытащила стрелу. Она посидела немного на корточках, тяжело дыша.

Лучше сделать, чем жить, боясь этого. Лучше сделать.

Она поднялась. Ближайший всадник был в пяти шагах позади от качающихся дверей. Он увидел ее, глаза расширились, светлые волосы, широкий подбородок и щеки, розовые от ветра. Она думала, что уже видела его, пишущим письмо в Биконе. Он тогда плакал. Она подстрелила его лошадь в грудь. Ее голова откинулась, она зацепила одним копытом другое, и лошадь вместе с всадником упали, кувыркаясь снова и снова; ремни и упряжь спутались; остальные объезжали их останки, когда Шай нырнула назад за следующей стрелой, и услышала, что Темпл что-то бормочет.

– Ты молишься?

– Нет!

– Лучше начинай! – Она снова поднялась, и стрела задрожала в дереве прямо перед ней. Всадник, черный на фоне неба на краю долины, поравнялся с ними, копыта лошади расплылись, он мастерски стоял в стременах и уже снова натягивал тетиву.

– Черт! – Она упала и стрела пролетела над ее головой, уткнувшись в парапет на другой стороне. Мгновением позже другая присоединилась к ней. Теперь она слышала остальных всадников, кричащих друг другу прямо за фургоном. Она высунула голову, чтобы посмотреть, и тут же в дереве дернулось древко, наконечник виднелся между досками на расстоянии руки от ее лица, что заставило ее опять нырнуть. Она видела духов, которые чертовски хорошо стреляли с лошадей, но никогда так хорошо. Это было чертовски нечестно, вот как это было. Но честность никогда не была возможным принципом в бою до смерти.

Она наложила стрелу, вдохнула и высунула лук за парапет. Сразу стрела пролетела между луком и тетивой, и она поднялась. Шай знала, что ее мастерство стрельбы из лука и рядом не было так хорошо, но ей это было и не нужно. Лошадь довольно большая мишень.

Ее стрела отправилась в полет к лошадиным ребрам, та сбилась с шага, упала набок, всадник с воплем вылетел из седла, его лук закрутился в воздухе, и они оба закувыркались по долине позади.

Шай крикнула: "Ха!", и повернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как на парапет за ней прыгнул человек.

Она взглянула на него. Кантиец, с прищуренными глазами; за черной бородой виднелись зубы, по загнутому клинку в каждой руке, которые он должно быть использовал, карабкаясь по боку мчащегося фургона – стремление, которым она бы весьма восхитилась, если б он не хотел ее убить. Угроза убийства определенно стесняет восхищение.

Она бросила в него лук, и он откинул его рукой, качаясь в ее сторону и ударяя другой рукой наотмашь. Она увернулась вбок, и лезвие ударило в парапет. Она перехватила его за другую руку, когда та полетела к ней, и ударила по ребрам, скользнув вокруг него. Фургон тряхнуло, и ее повалило на бок. Он крутил изогнутый клинок, но не смог освободить его из дерева, и выдернул руку из ремня вокруг запястья. К тому времени она поднялась наклонившись и достала нож, рисуя небольшие круги его кончиком, круги, круги, и они смотрели друг на друга, оба широко расставив ноги, колени согнуты, и дрожащий фургон грозил стряхнуть их с ног, а ветер грозил сдуть их прочь.

– Адское место для драки на ножах, – пробормотала она.

Фургон толкнуло, наемник немного споткнулся и отвел взгляд от нее достаточно надолго. Она прыгнула на него, подняла нож, словно ударит его наотмашь, потом нырнула вниз, проскочила мимо, рубанув его по ногам, повернулась, чтобы ударить его в спину, но фургон прыгнул и закрутил ее, ударив о парапет.

Когда она повернулась, он приближался, рыча, рассекая воздух, и она отпрыгнула назад от первого удара и уклонилась от второго; крыша фургона под ее пятками была вероломной, как зыбучий песок; она следила за этим размытым пятном металла. Она поймала третий удар своим клинком, сталь заскрипела о сталь, соскользнула, надрезая ее предплечье, разрезая рукав.

Они снова стояли лицом к лицу, оба тяжело дышали, оба немного порезаны, но не многое изменилось. Ее рука ныла, когда она сжала окровавленные пальцы, но они еще работали. Она сделала ложный выпад, и еще, пытаясь вынудить его ошибиться, но он продолжал наблюдать, размахивая этим изогнутым ножом перед собой, словно пытался почистить рыбу; неровная долина все еще проносилась с обеих сторон.

Фургон сильно тряхнуло, и Шай на миг сбило с ног, она гавкнула, падая на бок. Он рубанул по ней и промахнулся, она ударила его, и лезвие лишь царапнуло его щеку. Следующий толчок отбросил их обоих, и он поймал ее запястье свободной рукой; попытался ударить, но его нож запутался в ее куртке; она схватила его запястье и вывернула, не то чтобы она охуенно этого хотела, но теперь уже было не отпустить; их ножи безнадежно болтались вверху; они полосовали друг друга кровью, шатаясь на брыкающейся крыше.